Рыцарь в стиле хай-тек
Шрифт:
В полдень мы были готовы. Погода стояла холодная и облачная, облака плыли очень низко. Хороший день для боя. Солнце не слепит глаза, нет риска получить солнечный удар.
Турнирное поле представляло собой квадрат в триста ярдов, отмеченный маленькими флажками на палках. Минувшей ночью выпало несколько сантиметров снега, и поле сияло нетронутой белизной. Невозможно представить, что тремя месяцами раньше оно золотилось колосьями. Теперь мы удобрим землю кровью.
Крестоносцы выстроились вдоль двух сторон поля, близких к их лагерю, поляки заняли оставшиеся стороны. Знать уселась на скамеечки впереди. По просьбе князя никто из них не принес иного оружия, кроме церемониальных мечей. Он опасался
Которую он непременно проиграет.
Простолюдины столпились позади знати. Священники стояли тесной группой за двумя епископами.
Арбалетчики заняли четыре угла поля, двое из княжеской охраны и двое от крестоносцев. Их работа — убить рыцаря, нарушившего правила.
Герольды без роздыху трудились несколько дней, организовывая бой, и думаю, они постарались на славу, хотя и не мог отличить плохую их работу от хорошей.
Прозвучал шестой удар колокола. Трубач сыграл что-то душещипательное, и два главных герольда вышли с пергаментными свитками. Я немного времени потратил на написание своего обращения, потому как в нем полагалось изложить мои взгляды на причину схватки. По традиции, первым должны читать обращение крестоносцев. Чем и занялся княжеский герольд — тот, что говорил заглавными буквами, потому как герольд крестоносцев не понимал польского.
— Знайте, Все Присутствующие, Что Во Второй День Августа, 1232 Года Нашего Господа, Наглый Разбойник, пан Конрад Старгардский, Преступно и Злонамеренно Напал на Караван с Товарами, на Собственность Тевтонских Рыцарей Святой Марии в Иерусалиме. В Этой Злобной Атаке Он Лишил Жизни Пятерых Членов Нашего Священного Ордена и Нанес Пожизненное Увечье Шестому, Когда Честные Рыцари Мирно Исполняли Долг Своего Ордена. Мы Молим Бога, чтобы Он Влил Силу в Руку Нашего Воина, Помог Стереть с Лица Земли Богопротивного Разбойника Пана Конрада и Вернуть Собственность Нашего Ордена, Включая Рабов-Язычников. Да Свершится Воля Божья!
Я, конечно, знал содержание их обращения — прочитал копию еще за день до сражения. Князь позаботился о том, чтобы там не упоминалось имя пана Владимира. Думаю, причиной согласия крестоносцев с данным пунктом стал размер его обширной семьи. Разжигать вражду с таким количеством людей не захочется даже крестоносцам.
Однако последняя фраза о язычниках-рабах стала для меня новостью. Они ни на каплю не изменили своих намерений.
Потом тот же герольд прочитал мое обращение:
— Знайте, Все Присутствующие, Что Во Второй День Августа, 1232 Года Нашего Господа, Я, Пан Конрад Старгардский, Встретил Семерых Крестоносцев, Замешанных В Преступном Деянии. Они Издевались Над Ста Сорока Двумя Детьми, Приковали Их Шея к Шее, И Заставляли Идти со Стертыми Ногами И Кровоточащими От Побоев Спинами. Я Попытался Освободить Детей И Выполнить Как Свой Христианский Долг, Так И Долг По Отношению К Своему Сеньору, Графу Ламберту. На Меня Напали Крестоносцы, Семеро Против Одного. Но Бог Был На Моей Стороне, И Мы Победили. Я Проследил, Чтобы Детей Приняли В Добрые Христианские Семьи И Дали Им Необходимые Религиозные Наставления. Все Они Теперь Христиане, И Не Могут Возвратиться в Свое Прежнее Состояние Незаконного Рабства. Я Заявляю, Что Крестоносцы — Дьявольский Орден, Скрывающийся Под Маской Набожности. Я Заявляю, Что Они Торгуют с Неверными Магометанами, Тем Самым Народом, Что Незаконно Удерживает Святые Земли, И С Кем Орден Должен Воевать. Я Заявляю, Что Они Захватывают Пруссию, Исходя Только Из Своей Жадности. Они Не Делают Ни Малейшей Попытки Религиозного Обращения Этих Людей, А Вместо Того Убивают Их, Мужчин, Женщин и Детей. Я Заявляю, Что Дьявольский Орден Крестоносцев Должен Быть Распущен, А Его Бывшие Члены — Изгнаны Из Польши. Более Того, Я Объявляю Рабство Оскорблением Господа, Ибо
Князь решил, что я поступил глупо, не упомянув о добыче, и нет ни единого шанса распустить или изгнать орден крестоносцев. По крайней мере из княжества Мазовии. Ему понравилась возможность установить подобный прецедент на своих территориях, но она осуществится только в невероятном случае моей победы.
Епископ заметил, что мои теологические рассуждения порождали кучу вопросов, но не стал вносить исправлений.
Я написал обращение, и оно мне понравилось. Упоминание о мехах и янтаре добавило бы нотку грубости, и, как бы то ни было, мое обладание ими не вызывало сомнений.
Герольды отошли на другую сторону поля, чтобы прочитать обращения крестоносцам по-немецки, княжеский герольд перевел и мое письмо. Он, возможно, туго соображает, но при этом знает девять языков. Я видел, как по толпе крестоносцев прошла рябь недовольства во время чтения моего обращения. Хорошо. Смятение во вражеских рядах!
Каждый епископ прочитал короткую проповедь, священники вознесли молитву, и мы, наконец, приступили к делу.
Я не горел желанием ни сражаться, ни умирать, но ожидание сводило меня с ума. И все же приступ чистого страха охватил меня, когда я осознал, что через пару минут, вполне возможно, буду валяться мертвый.
Еще один трубный глас — и герольды покинули поле. Последовала команда:
— По коням!
Я опустил забрало, выставил вперед копье, и мы помчались.
— Делай все по порядку! Как на тренировке! — неслышным шепотом закричал я, пытаясь убедить себя, что не испугался до одури.
Мы с Анной летели к противнику, я вставил копье в крючок и зарубку на седле, как проделывал тысячу раз во время упражнений. Потом вытащил меч, как можно незаметнее, и приготовился нанести ублюдку двойной удар, так хорошо отработанный нами дома.
Анна, как всегда, попала точно в цель. Копье ударило прямо в центр щита, а потом весь мир перевернулся.
Я отреагировал с немым удивлением. Просто не смог понять, что произошло — я каким-то образом оказался в воздухе! Соприкосновение с обледеневшей землей оказалось жестоким, в доспехах или без оных. Я лежал, на мгновение потеряв сознание, пока не очухался.
Встал, пошатываясь. Слой снега, недостаточно толстый, чтобы смягчить мое падение, все же без труда спрятал меч! Я бегом вернулся на место столкновения, но не смог найти свое оружие. Копье сломалось. За исключением ножа, который я добыл в Цешине прошлой весной, мне нечем было себя защитить.
Подняв глаза, я увидел, как противник разворачивает коня и снова скачет на меня, опустив копье. Я вытащил нож и застыл в ожидании. Больше мне ничего не оставалось.
Анна повернулась и поняла мои затруднения. Она поскакала вперед и атаковала, но не крестоносца, а его коня.
Через пару секунд моя лошадь уже вырвала порядочный кусок мяса из крестца скакуна тевтонского рыцаря, а потом сломала ему обе задние ноги своими копытами.
Противник свалился на землю с элегантностью мешка с картошкой. В толпе крестоносцев раздались крики: «Колдовство!» и «Против правил!».
Явно пан Стефан провел с ними беседу. Я уже ожидал получить арбалетный болт в спину, но судьи решили, что я не отвечаю за свою лошадь, когда не нахожусь в седле, и вообще — что взять с глупого животного?
Анна подбежала ко мне и мимоходом выбросила копытом меч из-под снега. Он выскочил, как мячик для гольфа, и полетел ко мне рукояткой вперед. Пришлось выронить нож, чтобы поймать его, но мне только того и надо было.
По крайней мере мне так показалось.
Потом она остановилась и оглянулась, твердо уверенная, что победа в моих руках.