Рюрикович 2
Шрифт:
Под этими словами скрывалось много смыслов. Распутывать их можно было до бесконечности, но самая главная мысль в них сквозила очевидной нитью — митрополит вступил в сговор с царицей и князем Овчиной. И вовсе не одну комнату царица имела ввиду.
— Ну что могу сказать? Я тоже счастлив здесь быть. Конечно, тут не хватает царевича Фёдора Васильевича, но… — развёл руками митрополит.
— Зачем он нам сейчас, Ваше Высокопреосвященство? — хмыкнул князь Овчина Телепнёв-Оболенский. — Он больше в духовные
— Но его тоже нельзя сбрасывать со счетов, — покачал головой митрополит. — Если наш царь-батюшка умрет, да пусть продлятся его дни ещё долго, а с Владимиром Васильевичем что-нибудь случится, не приведи Господь конечно, то ближайшим претендентом на престол станет как раз Фёдор Васильевич.
Елена Васильевна улыбнулась. Она видела, к чему ведётся разговор. Если в самом деле на престоле окажется средний сын, то митрополит будет иметь на него влияние гораздо большее, чем царица и её сподручный.
— Фёдоро Васильевич вряд ли устремится занимать престол, — покачала головой царица. — Он и в самом деле больше тяготеет к церковному делу, чем к управлению государством. Если произойдёт так, как вы описали, то скорее всего престол будет мой, Ваше Высокопреосвященство. Даже Иван Васильевич не сможет на него претендовать, так как ещё юн для вступления в управление государством. Я буду регентшей при царевиче Иване… А когда он войдет в возраст, то много воды утечёт и много дел можно будет сделать…
— Согласен с вами, Ваше Величество, — склонил голову митрополит. — Действительно, воды утечёт много. Но вот не раскрасится ли она кровью? И не утопит ли она нас ненароком?
— Что вы хотите сказать? — нахмурился князь Овчина.
— Только то, что сейчас на границах царства очень большое количество войск, которые собрались там не по грибы, не по ягоды. Не получится ли так, что на престол никто не сядет, поскольку самого престола может к тому времени не остаться?
— Я не думаю, что ханам нужно полное разорение царства. С кого они тогда будут требовать дань? Кого детям своим на грабежи и налёты оставят? — улыбнулась царица.
— Но поговаривают, что в Омутах начали появляться татарские шаманы. А это очень плохой признак, — покачал головой митрополит. — Ведь Бездне не нужна ни дань, ни грабежи с налётами. Бездна охотится совсем за другим…
— Ну и что? Ну договорились ханы с Бездной! — хмыкнул князь. — Так им же хуже будет! Как только дадим татарам укорот, так Бездне и деваться некуда будет, кроме как своих союзников пожирать. Что-то мне кажется, что они даже к нам прибегут, сдаваться будут и проситься под крыло — лишь бы остаться тем горсткам, которых Бездна не сожрёт.
— На всё воля Божия, — проговорил митрополит. — Да только слышал я, что кто-то в Москве тоже вступил в сговор с Бездной. А вот
— От кого же вы слышали это, Ваше Высокопреосвященство? — спросила царица.
— Люди добрые много чем в церкви делятся, когда просят Всевышнего их грехи отпустить.
— А как же таинство исповеди?
— Так оно таинством и остается, — склонил голову митрополит. — Вот только рядом служки могут вертеться, а у них очень хороший слух. Сами же батюшки ни словом, ни полсловом…
— А что до Ивана Васильевича? С ним-то что будем делать? Всё равно рано или поздно он закончит Царское училище и тогда придёт забирать своё, — проговорил князь.
— До той поры что-нибудь придумаем, — загадочно улыбнулся митрополит.
Лучше загадочно улыбнуться, чем говорить напрямую, что отдал приказание одному из смострящих Ночных Ножей убить Ивана Васильевича. Правда, что-то Февраль телится и всё никак не выполнит приказ.
Глава 22
«Ночь должна стать для ведаря днём, а луна начать светить ярче солнца»
Кодекс ведаря
Да, мы покинули «Плакучую Иву» и поужинали в приятной компании в ресторане неподалёку. Всё было хорошо — и еда, и общение, но… Мне не понравилось, что за нами наблюдали.
Вот как эти трое хмурых мужчин не пытались скрыть свой интерес, но я чувствовал их прожигающие взгляды затылками. Они сидели в тени, неподалёку от сцены, где симпатичная певица в платье в облипочку довольно приятным голосом выводила рулады.
Я сперва подумал, что это наблюдение было за мной, но… Пару раз выходил на улицу, якобы для общения с преподавателями, и эти трое не дергались следом!
А что это могло означать? Что либо наблюдение было поставлено за Годуновым, либо за нашими спутницами.
Вышло второе…
И мне отчаянно не понравились двое из этих наблюдателей. Слишком уж они были расслаблены. Как будто не на задании, а пришли бухнуть и отдохнуть. И вот подобная самоуверенность мне очень не нравилась — люди Февраля уже должны были понять, кто я.
Когда мы сердечно прощались у дверей ресторана, то эти трое тоже вышли следом и прошли к своей машине. Я наблюдал за ними краем глаза и специально тянул время, рассказывая последние анекдоты. Девушки охотно смеялись, а Бесстужева пару раз сделала намёк, что не прочь бы продолжить вечер в их поместье…
Однако, после произошедшего в «Плакучей Иве» следовало быть крайне осторожным, поэтому я мягко отклонил приглашение и всё-таки заставил Годунова распрощаться с Карамзиной. Он искренне недоумевал — почему мы должны поехать домой, а не отправиться с приятственным визитом в гости?