Рыжая-бесстыжая

Романова Галина Владимировна

– Так, ага! – Лиза привстала на коленях, слегка наклонившись вперед, что опять же не могло не отвлечь Бориса. – Значит, он приехал задолго до ее приезда и начал подниматься в лифте на ее этаж. Потом приезжает она, заходит в квартиру и видит… Точно! Я же слышала, как лифт поднимался, я только-только из ванной вышла… Потом хлопнула ее дверь, и немного погодя она принялась названивать к Антону. Ты что-нибудь понял?!

– Да! – Борис откинул край одеяла, представив ее вниманию свое донельзя приподнятое настроение. – Я, Лизка, понял, что ты самая отъявленная

шлюха из всех, кого я знал. К тому же самая бесстыжая шлюха, раз не переставая базаришь о своих случках с этим сыскарем. И…

– И?! – насупилась она, поняв, что со своей логически выстроенной версией попала впросак. Разоткровенничалась… чем соответственно и вызвала неудовольствие Бориса.

– И еще я понял, что всегда, наверное, буду хотеть тебя. Иди ко мне живо, сучка! Иди, пока я не рассердился!

Поспоришь разве?! Хорошо, хоть в зубы не надавал, как Филон бывало. Уж лучше так, чем до мордобоя дело доводить. Одним трахом больше, одним меньше, какая, к черту, разница! А впредь идиотке наука – не вспоминать дела, давно минувшие. Ишь, как парень разволновался! Ревнует… Может, и вправду любит?..

Процесс самоутверждения не занял много времени. Тяжело дышащий Боря грубо отпихнул ее от себя и рухнул лицом в подушки. Воцарилась тишина, которую она нарушить не решалась. Ни к чему сейчас это. Пусть и ворочались в ее голове множественные вопросы, касающиеся дня исчезновения Мельника, но это опять бы вызвало его неудовольствие. Словно услышав ее мысли, Борис спросил:

– Хорошо тебе? – Провел подрагивающей ладонью по ее взмокшей спине и вдруг больно шлепнул по заднице. – Не смей никогда больше упоминать при мне о своих кобелях! Поняла?!

– Да, конечно! – поспешила она успокоить его.

Но Борис, рассердившись не на шутку, а может, разревновавшись сверх всякой меры, и не думал униматься. Одним словом, десять минут спустя Лиза судорожно всхлипывала, потирая изрядно покрасневшее заднее место.

– Сдурел?! – с обидой в голосе поинтересовалась она у насупившегося парня. – Будешь все время лупить меня, уйду!

– Не буду… Просто ты должна знать и помнить, кто тебя трахает и кормит… – Он иронично скривил губы и вдруг без переходов ошарашил ее вопросом: – Так думаешь, Мельника кто-то ждал в подъезде?

– Что? – не сразу поняла Лиза.

Он пропустил ее возглас мимо ушей и в продолжение своей мысли опять спросил:

– Кто-то ждал его? Или ее? Чертовщина какая-то… Кому еще была нужна его смерть?!

– Слушай!!! – От внезапно полоснувшей по мозгам догадки девушка, забыв о ноющем заде, плюхнулась на него и, вытаращив глаза, выдала: – Это тот, с кем имела дела твоя мать!!! Точно, Борька!!! Мельника убил тот, кто вершил дела с твоей мамашей! Видимо, покойный Ванька все-таки пронюхал что-то…

– А зачем же ему тогда убивать мамашу? Ведь ты наверняка хочешь сказать, что ее и братьев убрал тот же самый человек, что и Мельника прикончил?!

– Конечно! А убил он их по одной простой причине… – Лиза немного напрягла воображение. – Он просто боялся разоблачения.

А училка могла его видеть, вот он…

– И назначил за ее поимку вознаграждение, – выдохнули они одновременно и опасливо замолкли.

Филон…

Вот чье имя мгновенно высветилось в их глазах. Кому еще нужна была смерть Мельника?! Зам – не сам, так, кажется, любит говорить российский мужик. А Филон – мужик властолюбивый. Наверняка за спиной хозяина играл втемную, а когда на хвост начали тихонько наступать, он и убрал его. А затем, возглавив мукомольную «корпорацию», решил попутно избавиться и от своих подельников. Они-то ему теперь были ни к чему, раз он на троне…

– Наверняка, гад, и машину свою сам взорвал, – змеем прошипел Борис, косясь на дверь комнаты. – Чтобы подозрение с себя снять. Девка его наверняка видала, вот и попыталась скрыться. Может, матери что-то моей рассказала, та ее припрятала у себя…

– Он их там убивает, но опаздывает с училкой, потому что девчонка успевает скрыться, – эхом подхватила Лиза и, проследив за взглядом Бориса, невольно поежилась. – Слушай, что-то мне не по приколу жить под одной крышей с таким придурком…

– А есть куда съехать?

– Да, у меня комната в общаге под замком, – серьезно ответила Лиза.

– А у меня даже этого теперь нет. Отрекшись от убиенных родственников, я лишаюсь всех прав наследования. Все было записано на мать. Буквально все! А начну с бумагами по нотариальным конторам носиться, меня Филон за задницу мгновенно возьмет. Ему-то неизвестно, что мне неизвестно про него. Черт, совсем затарабарился. Кстати, а куда это вся братва сорвалась посреди ночи и до сих пор ведь нет?!

– Кто же знает? – Страх вдруг заполз в ее душу предательским холодком и заворочался там, заворочался, мешая сосредоточиться. – Боря-а-а, мне страшно чего-то. Как будто ходит кто-то по дому. Двери скрипят. Вот послушай…

Они замолчали, напряженно прислушиваясь. И действительно! Было ли то шалостью пронырливых сквозняков, либо действительно дом не был таким уж необитаемым, но в тишине вдруг отчетливо стали слышны посторонние шорохи и стуки.

– Пойдем посмотрим. – Борис решительно поднялся с места и, взяв в руки тренировочные штаны, натянул их прямо на голое тело со словами: – Не хочу сидеть и ждать, пока какой-то умник придет и перережет мне горло в кровати. Идем…

– Мне страшно! – пискнула Лиза, но из боязни остаться одной в комнате завернулась в простыню и, схватив Бориса за руку, пошла за ним следом.

Все комнаты второго этажа пустовали. Смятые простыни Филона говорили о том, что того подняли прямо с кровати. Комната охранников, расположенная чуть в стороне, также была необитаема. Да и вообще, после тщательного осмотра всех помещений они никого, кроме сладко сопящей в своей кровати поварихи Шуры, не обнаружили.

– Все спокойно, идем, – вырвалось с облегчением у Бориса, и он обнял за талию встревоженную донельзя Елизавету. – Идем, малыш. Ты-то выспалась, а у меня что-то глаза начали слипаться.