Рыжик

Мачальский Дмитрий Викторович

"Жаль, жаль

За дзевчыноу,

За зелёноу

Украиноу.

Жаль, жаль,

Сэрцэ плачэ.

Юж ей венцэй не зобачэ!

Гэй, гэй,

Гэй сокОлы!

Омийайце гуры, лясы... поля... долы"... [Прим.: "Жаль за девчиной, за зелёной Украиной. Жаль, сердце плачет. Больше её не увижу! Гей, сокОлы, вы минуйте горы, леса, поля, долы"]

Она с надрывом потянула припев и, не закончив, "скисла" окончательно. Краем глаза заметила Лёшкино лицо в зеркальце - нахмуренное и сосредоточенное, прямо как тогда на перевале у её изголовья.

– Почти ничё не понял, -

тоже признался он, - но вот что я тебе скажу... На оккупированной территории в одиночку у тебя есть два выхода: либо смириться и привыкнуть жить под оккупантом, либо геройски погибнуть в бою с карателями. Но можно ведь ещё отступить, хорошенько собрать силы и тогда вернуться... Это конечно грубо, но по сути. Понимаешь?

– Угу, - подтвердила Люда, что всё она понимает, только ничего поделать не может, и мысленно пообещала пейзажу за окном: - "Я вернусь. Я обязательно вернусь - когда будет куда и с чем".

Лёшка на её душевные терзания тактично промолчал.

Ехать им было дольше, чем в прошлый раз, но уже не в такие дебри. Автомобиль вырулил на лесную полянку и остановился, деловито бурча мотором. С поваленного дерева навстречу поднялась компания каких-то "грибников": двое парней (высокий и низкий), дедуля с бородой и чернявая девушка.

– Лёшка!!! Наконец-то!
– успела первой девушка, повисая у того на шее. Но буквально через секунду отпустила и накинулась на Люду.

– Людок!!!
– сжала она в объятиях опешившую от напора Люду и неожиданно зашептала на ухо: - А как будет жена брата - золовка или невестка, я всё забываю?

– БратОва...
– просипела придушенная Люда.
– Элька пусти, хочешь сестрой вдовца стать?
– выдавила она и подумала, что двух "Юлек" в её жизни будет многовато.

– Да ладно!
– не поверила та, но всё же отстранилась, рассматривая на вытянутых руках новоявленную родственницу. Люда мысленно изумилась, насколько всё у Эльки было "летающее": и манера знакомиться, и движения, и брови, и длинные чуть волнистые волосы. За нею не то что люди, собственная штормовка не успевала повернуться. Рядом смущённо мялся такой не похожий на неё брат.

– Эль, успеешь ещё, дай другим поздороваться.

Та набурмосила мордашку, показала брату язык и ободряюще подмигнула Люде - и всё за мгновение до того, как подвинуться. Следующим оказался... Лёшка. Люда обалдело уставилась в лицо, которое только что оставила сбоку.

– Не волнуйтесь, это не надолго, - сообщило лицо с ухмылкой и кивнуло продолжать знакомство дальше.

Но и дальше оказалось, что совсем не обязательно заново знакомиться с Иркатом, упираясь тому взглядом куда-то "пониже груди". А потому, ей просто вежливо сообщили сверху "очень рад вас снова видеть" и направили к последнему из встречающих - дедуле. Тот оказался седым, с благородными морщинами на о-о-очень серьёзном, как у Ирката, лице.

– Тагойнаучи, - представился он.
– Рад знакоми...цца лична. Очень надеусь на плодотворнаэ сотру...ничецво, - с трудом проговорил инопланетянин, но тут заметил выражение Людыного лица и забеспокоился: - Я правиллно сказалл?

– Правильно-правильно!
– поспешил заверить Лёша и наклонился к Людыному уху: - Не пугай академика,

не видишь - человек старается. Целый день учил!

Вообще-то Люда думала совсем о другом (а точнее, склоняла на разные лады, чему "тагому" пан-профессор "научи"), но тут Элька прыснула в сторону и академик, глядя на её безответственное поведение, сердито сдвинул брови и с негодованием воззрился на... Ирката. Тот, в свою очередь, растерялся, и быть бы межпланетному скандалу, но положение спас псевдо-Лёшка.

– Ладно вам танцы-манцы разводить!
– нетерпеливо подогнал он компанию.
– Давайте уже "вира", а то мне ещё до части пилить и машину в бокс ставить.

Все дружно согласились, что да - пора, и двинулись к центру поляны, только Люда слегка замешкалась, и Лёшка взял её за плечи.

– Ну, кажется, всё!

– Погоди, а "тарелка"?
– забеспокоилась она.

– "Тарелок" не будет, - заверил он.
– Даже кастрюль не будет. У нас сейчас постоянный канал до конца операции. Видишь, воздух чуть колеблется? Так вот, нам - туда... и сразу - дома!

– Так сразу?
– чего-то опять засомневалась Люда.
– Я думала...

– Даже не думай!
– вмешалась Элька, пристраиваясь с другого боку.
– Ты хоть помнишь, кто тебя там ждёт?

– Прям-таки ждёт...
– проворчала Люда. Она даже слишком хорошо помнила, как малая с нею прощалась.

– А представь себе! Всех на уши поставила, житья не даёт. Да вообще, если бы не твоя Миклуха, фиг бы тебя взяли! Этот же, тютя, разве потребует... Удивляюсь, как ва-аще его сдвинули - до сих пор бы сидел страдал...

– Даже та-а-ак?..

– Ладно, девчонки, давайте может...
– заторопился чего-то Лёша, но опять неудачно, потому что дорогу преградили инопланетники - Тагенаучи решил всё же договорить.

– Людмилла, я хотелл пояснять о ноувой эра... ссивиллизассия...
– он запнулся в затруднении, а потом разразился экспрессивной речью на своём языке... опять на голову Ирката. Тот даже стал ниже ростом казаться, а когда "пан-профессор" выдохся, посмотрел на Люду своим очень серьёзным взглядом и вдруг тихо, почти умоляюще произнёс:

– Людочка, дорогая. Это о-о-очень важно - новая эра и всё такое... Но вы не представляете, что там, - он показал глазами на кучевые облака, - сейчас творится. Вы нам поможете?

Видимо, это и был общий смысл речи научного светила, потому что и оно с надеждой уставилось на Люду. Такое выдержать уже было невозможно.

– Л-ладно, - решительно покрутила она головой, словно пытаясь забодать проблему.
– ПОШЛИ!

И они пошли...

В помещении корабля, показавшемся Люде почти родным, их прибытия ожидал, казалось, весь экипаж. Но не это было главным. Стоило им появиться, народ потянулся навстречу, видимо, в ожидании исторических фраз и судьбоносных речей (потому как "новая эра" и всё такое), и в наступившей невольно тишине стали слышны странные голоса - мужской и детский - которые звучали как бы ниоткуда и... самозабвенно переругивались между собой. Лицо академика и мирового светила, только-только набравшее положенной по статусу важности, резко осунулось. Люде стало его жалко, она-то свою малую хорошо знала...