Рыжик
Шрифт:
– Ладно, Юль!
– наконец выбралась она на финишную прямую.
– Не провожай, передавай всем привет, поливай Аполлинария... НУ-У-У!..
– так и не выговорив последнего слова, Люда решительно развернулась и выскочила наружу. Юлька осталась за дверью. И. прежняя жизнь осталась за дверью. А новая жизнь ещё только-только начиналась.
В коридоре Люда сразу взяла приличный темп, и всё прибавляла и прибавляла, затылком ощущая укоризненные взгляды Лёшки, который пытался угнаться за нею с сумкой и гитарой в руках. Но что она могла поделать! На душе было такое чувство, что если ещё хоть кто-нибудь
– Тётя Люда!!!
– Ой, ребятки...
– только и смогла вымолвить она.
Тут её ухватили за обе руки и с энтузиазмом потянули в разные стороны, придав, согласно законам физики, вращательный момент, который с каждой секундой всё больше грозился перейти в головокружительный.
– А у меня новая кукла!..
– А мы будем ессё крепость строить?..
– А бабайка придёт к нам?..
– А у нас один парень говорит, со бабаек не бывает! А они бывают!..
– А я сам могу крепость строить! Ты будешь смотреть?..
– Не бойся, та бабка не приходила, мы видели!..
– Пусть только придёт, я как стукну!..
– И бабайка пусть не боится!..
Перед Людыным взором поочерёдно проплывали то Лёшка с весело расширенными глазами, то озабоченно качающая головой Маринка. Оставалось только смириться и даже не пытаться вставить хоть слово. Впрочем, детворе вполне хватало присутствия и сочувствия - было бы кого потягать.
– СТОП, МАШИНА!
– вдруг гаркнул Лёшка, да так уверенно и властно, что вращение сейчас же прекратилось, а "вращатели" повисли у Люды на руках, снизу вверх разглядывая нового дядю.
– Всё, банда, отпускайте тётю Люду, она со мной едет. Далеко-далеко, - важно заявил он. И думал, что этого достаточно. Наивный!
– А мы тоже едем далеко!
– Тётя Люда нас возьмёт. Правда, тётя Люда?
– дёрнули её за руки сразу с двух сторон.
Люда задумалась. В принципе она была не против... против был Лёшка.
– Вас мама не отпустит, - привёл он веский аргумент. Но свернуть "банду" с избранного пути оказалось не так-то просто.
– А мы и маму возьмём!
Тут уж и Лёшка растерялся, но на помощь пришла Маринка:
– Так, дети! Маму папа не отпустит и-и-и...
– перебила она зарождающийся контраргумент, - папу не отпустят с работы. Давайте-давайте, тёте Люде уже пора, - решительно отобрала она детвору.
– У тёти Люды свой "папа" теперь есть. Во, какой!
– продемонстрировала она Лёшку своим чадам и сама с недвусмысленным интересом его оглядела. Люду даже ревность кольнула и, хотя она с негодованием отмела глупые подозрения, в сознании возникло и осталось на жительство новое и пока ещё непривычное слово "мой".
– Мы бы вас взяли, но никак не можем, - с сожалением покачал головой она.
– Мы же не просто так едем, - подхватил Лёша и понизил голос до заговорщического, - мы улетаем на космическом корабле. Да! Самом настоящем! В другую галактику! Там есть такая большая-большая звезда, и тётя Люда будет на ней жить.
"Интересно,
– Всё дети, делаем тёте Люде с дядей "па-па" и идём ужинать, - свернула встречу Маринка.
– Па-па, па-па!
– помахала она со всем своим дружным коллективом и от себя сердечно добавила: - Счастливо вам, ребята!
Она повернулась, подхватила детей и те жизнерадостно запрыгали рядом с мамой. До Люды долетели отзвуки живого обсуждения новой темы.
– ...А как тётя Люда на звезде будет жить?
– ...А дядя сам будет камическим карабрём управлять?..
Люда так бы и стояла, глядя им вслед, если бы не Лёшка.
– Ладно, Люд, - приблизился он сбоку, - ещё увидишься. И к родителям твоим надо будет смотаться.
"Умница ты мой!" - глянула Люда с благодарностью и опять удивилась новому чувству: - "МОЙ... Надо же!"
– Пошли, что ли?
– предложил он.
– Пошли, - согласилась она, но повернувшись ещё шутливо проворчала: - ...На космическом корабле... большая-пребольшая звезда...
Лёшка на это значительно промолчал.
Вся под впечатлением - задумчивая и сама себе улыбающаяся - Люда вышла на крыльцо общежития, подняла голову с затуманенным взором и... стала, как вкопанная.
– Курдыбалёнец...
– ахнула она при виде припаркованного напротив "бобика".
– Курдыбальчик мой дорогой!!!
Люда кинулась к машине, обняла дверцу, прижалась к тёплому капоту и принялась как заведённая гладить крашенную зелёным поверхность, причитая ласково:
– Лохматик... кундэлек мой лопоухий [прим.
– "дворняжечка"]... Псинка ты моя полноприводная...
Автомобиль не отвечал, но Люда знала, точно знала, что под этим железом скрывается верное собачье сердце её "бобика". Она уже извазякала об его пыльные бока все ладони, когда сверху неуверенным Лёшкиным голосом прозвучало:
– Кхм... Рыжи-и-ик?.. Ты чего?!
...Причём голосом, явно не уверенным в её душевном состоянии.
– Лёш, - повернула она голову и посмотрела ему в глаза, - ты этого не знаешь... не можешь знать. А ведь он нам жизнь спас. По-настоящему. Я ведь совсем-совсем не умею водить машины.
Лёшкины глаза в ответ дрогнули, словно что-то вспоминая, а лицо резко посуровело.
– А у нас все уверены...
– Ы ы, - покрутила она головой, рассыпая золотые волосы по тёмно-зелёному железу.
– Совсем. Если бы не он, я бы и не доехала. Та шо там "доехала" - даже не тронулась! Потом, как его бросили, чуть не ревела от жалости. А подружились мы ещё по дороге на карьер. Нас Миклуха познакомила. Это она его так обозвала - Курдыбалёнцем, зараза малая.
– Очуметь!
– только и смог выговорить Лёшка, с новым уважением посмотрев на свою машину. А когда садился внутрь, невзначай тронул ладонью крыло, словно похлопал друга по плечу.
Уже на трассе Люда, которая до того неотрывно смотрела в окошко, вдруг опустила голову и погрустнела.
– Ты чего?
– забеспокоился Лёша, поглядывая в зеркальце.
– Расставаться тяжело?
– Примерно, - призналась она.
– Знаешь, мы во втором классе на школьном концерте "Гэй, сокОлы" исполняли. До сих пор помню: