Рыжик
Шрифт:
Коллектив на это заявление слегка опешил, а Юлька драматично закатила глаза. Не растерялся только растрёпанный дедок.
– Вчиться, молодьож, – назидательным тоном обратился он к портрету Карпинского на стене, - як то треба шанувати орудя труда, - и добавил
Юлька увяла и непроизвольно одёрнула модно коротковатую кофточку. "То-то..." - позлорадствовала Люда, но тут женщина вспомнила об обязанностях хозяйки:
– Ну что ж, - она вернулась за свой стол и представилась: - Меня зовут Екатерина Львовна. А это, - она обвела рукой едва не всю комнату, - наши корифеи и даже, не побоюсь этого слова - "зубры": Роман Николаевич (дедок снизошёл до кивка) и Владимир Иваныч ("пан Ромцю" приветственно покрутил ладонью).
И предваряя поползшие было вверх Людыны брови, тут же пояснила:
– Не удивляйтесь, наш пан Ромцю любит поговорить, так сказать, с умным человеком.
"Дурдом..." - закатились Юлькины глазки и в кои-то веки Люда с нею согласилась.
– И кстати, не старайтесь называть его "Мыколаевыч".
– Почему?
– уже не слишком, чтоб удивиться, поинтересовалась Люда.
– Потому что отец его был ещё Николай, а "Мыколаи" у здешнего народа появились гораздо позже.
Их знакомство, пополам с экскурсом в историю родного края прервала дверь. Хотя и не по своей воле. Она грохнула. Да так, будто её, несчастную, открыли пинком ноги. Собственно, так оно и было, потому что обе руки появившегося молодого человека были заняты.
– Тёть Кать, принимайте товар!
– бодро сообщил он с порога и "поскакал" к ней через всю комнату, гремя канцелярскими принадлежностями в картонных коробках.
На полдороги Олежка вдруг заметил, что Екатерина Львовна "делает" ему глазами куда-то в сторону. На ходу оглянувшись, он обнаружил в пустовавшем ранее углу некое блондинистое "облачко", сверкнувшее хорошенькими глазками из-под скромно запахнутых ресниц. Люду, с её бледным ликом и "лисьим хвостом", как всегда не заметили. "Ну и как это называется..." - только начала она закипать от зависти, но тут случилась катастрофа - у Олежки закончилась комната...
– Осторож...
– охнули в один голос Владимир Иваныч и Екатерина Львовна, но не успели. Молодой человек и стол встретились и душевно обнялись, гремя коробками.
"Й-есть контакт!" - мстительно отметила Люда.
Но Олежка отлепил вполне неповреждённую морду лица от столешницы и радостно поздоровался, глядя естественно на Юленьку:
– Привет! А я карандашики принёс...
"Ты ещё хвостиком повиляй", - ушпилила Люда из чистой вредности, а коллектив облегчённо вздохнул.
– Только, слышьте, - Олежка, оставив коробки, на локтях подполз по столу к Екатерине Львовне и на всю комнату прошептал
– Олежка, ты балбес, - констатировала та.
– Хватай всё обратно и иди, одаривай наших новых сотрудниц средствами производства.
– Корифеи и зубры подтвердили её слова вескими кивками.
– Привет девчонки! Меня Олегом звать. А вас?
– А нас - Юля.
– Что, всех?
– Хи-хи... Нет, это Людмила. Люся-а-о-о! Ау-у! Не слышит...
– Да ладно, задумалась... Что будем брать? Только для Вас, эксклюзивное предложение: самая пишущая ручка - тры штук, самый рисующий карандаш - два коробка, самый точащий точилка - пол штук (ну, одна на двоих). И - подарок фирмы - самая круглая ПО-О-ОДСТАВКА!
– Люсь... Эй! Брать будешь? Люськин!!!
– А?!
– она вынырнула из нирваны и отпустила закушенную губу. Олежка с Юлькой в унисон выразительно посмотрели на "убогую", но Люда была занята слишком важным делом, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
– А как будет рифма на "снег"?
– огорошила она всех.
– ..."Олег", - фыркнула Юлька.
Люда только рукой махнула.
– ..."Калек", - ехидно подсказала Екатерина Львовна.
Люда сморщилась, прикидывая, и отрицательно покачала головой.
– ..."Коллег", - укоризненно добавил своё пан Ромцю.
Люда покрутила рукой - "уже лучше, но..."
– ..."Навек"!
– пафосно вставил Владимир Иваныч.
Люда задумалась и вдруг с громким хрюком упала носом в стол. Потом поднялась и с видимым усилием привела лицо в серьёзный вид.
– Ну... в общем...
– промямлила она вступительное слово и безбожно фальшивя запела:
"Осенью в холодный первый сне-ег
Проскакал по городу Оле-ег.
Он летел по гулкой мостово-ой,
Спотыка-аясь левою ного-о-ой!
Бежал работать о-он, сшибая всех прохо-ожи-и-их,
Ведь он не бобик та-ам, а ценный кадр всё-о же-е!
Там ждут его-о занятья,
дядь Вова, тётя Катя,
А на обед - любимый чебурек"...
Секунд пять все обалдело переваривали Людыно выступление, так что она уже успела раскаяться в своей смелости. Но тут тишину порвали бурные аплодисменты и Люда, покраснев, попыталась сползти под стол. Оттуда её вынул Олежка и предъявил восторженной публике. При этом, к Людыному удивлению, сам был довольный, как слон.
– Молодец, Рыжая!
– веселился он и хлопал по плечу так, что едва не вбил её под стол обратно.
– Ну ты даёшь!
Люда вдруг нахмурилась и вывернулась у него из-под руки:
– Я. Никому. Ничего. Не даю, - отчеканила она суровым тоном, дождалась удивлённой тишины и... закончила легкомысленным взмахом руки: - А! Просто "стиха ваяю".
Народ расслабился, но Люда ещё заметила, как Екатерина Львовна встретилась взглядом с Владимиром Иванычем и многозначительно наклонила голову. В ответ тот поджал губы и так же важно кивнул.