Рыжий и черный

Лаас Татьяна

Ноа громко восторженно заорала:

— Йухуууу! — она бросилась к Альку, хватая его за руку: — пойдем! У нас есть новая игрушка — уточка! Уговорим нериссу Эйр пойти на пляж?

Вик ничего не успела возразить, как этот черный ураган утащил прочь Алька и Полли. Дрейк проводил их теплым взглядом — Альк даже не подумал остановиться и попрощаться. Он сирота, привыкший сам за себя отвечать и расставаться легко, не задумываясь.

Дверь с грохотом закрылась за ними. Правда, через секунду она открылась — Ноа засунула в щель свою голову и сообщила

громким голосом:

— Купаться не будем — холодно! К утке привяжем веревку, чтобы её можно было вытащить из воды. А еще Альк сказал, что будет ждать. А еще он хочет реветь, но я не дам! — она снова закрыла дверь, не давая Дрейку и Вик вмешаться. Дрейк рассмеялся и повернулся Вик:

— Все же дети — это чудо.

Вик с тревогой вспомнила, что у него появилась невеста, и, быть может, скоро будут и свои дети… Наверное, стоит предложить оставить Алька у себя навсегда. Опережая её тревожные думы, Дрейк мягко сказал:

— Мне крайне неудобно, что я вас обременил заботой о мальчишке. Он хороший, хоть и шебутной. Я надеюсь, что Альк не причинит вам лишних хлопот, и еще… Я предупредил адеру Вифанию: если у вас возникнут трудности с Альком, она готова в любой момент принять его обратно в при…

Вик оборвала его:

— Дрейк, как называется грех излишней вежливости?

Он вместо ответа сорвал с ветки нелиды, тут же щедро осыпавшейся на пол серебристыми хвоинками, карамельку-тросточку и задумчиво принялся грызть её кончик.

— Дрейк?

Он усмехнулся и признался:

— Неприятно осознавать, что вместе с грехом гордыни я еще страдаю и грехом недоверия.

— Такой грех есть? — Вик улыбнулась. Она сейчас осознала, насколько соскучилась по сластене-инквизитору. Каеде прибить мало за то, что заставил его забыть. И саму себя надо наказать — за то же самое.

Дрейк откусил кончик тросточки, завертел в пальцах остатки конфеты и невнятно из-за карамельки за щекой сказал:

— Теперь есть. Прости, Виктория, что глупо обидел тебя недоверием. Я рад, что Альк будет в надежных руках — все же в приюте на адер приходится слишком много детей, а Альк невероятно шебутной. На днях он собирался сбежать с цирком, представляешь?

Вик вспомнила, как ей жаловалась Полин:

— Ноа пришлось его пугать и останавливать, чтобы не сбежал. Не волнуйся, Дрейк, езжай со спокойной душой — мы позаботимся об Альке. — она снова подавила просящийся на язык вопрос, где он будет, куда отсылать письма и можно ли вообще отсылать письма, если он будет по другую сторону фронта. И про невесту она не стала спрашивать: неприлично. Еще обидеть может вопросом, почему его невеста не стала присматривать за Альком. Может, там легкое, неприученное к жизни создание, красивое, эфемерное и абсолютно беззащитное, как многие нериссы в этом мире. Идо — невероятное исключение из правил.

Дрейк признался:

— Я ценю это, Виктория. Правда, ценю. — он махнул рукой с дорожной сумкой: — вещи Алька. Я поставлю тут, да?

— Конечно. — В голову больше ничего безопасного из тем для разговоров

не шло. Не будешь же с Дрейком обсуждать погоду и здоровье, а нужные вопросы слишком болезненны и опасны. Вики чувствовала, как хрупкая дружба рушится между ними из-за невозможности честно поговорить… Война, разводящая по разные стороны друзей, её пугала.

Дрейк поставил сумку прямо под нелидой, снова рукой прикасаясь к её осыпавшимся хвоинкам:

— В моем детстве не было нелид. Портовых крыс даже на площади, где стоят городские праздничные деревья, не пускают. А когда попал в приют, там ставили ели — на нелиды денег не было. Иногда даже адеры на праздник приносили сосны, самолично срубленные в лесу. Тайком, конечно же — такое даже монахиням могут не простить светские власти. Я сорву на память…? — его рука тревожно замерла у золоченого орешка.

Вики не удержалась и не стала сдерживать свой порыв — обняла Дрейка, носом упираясь ему в грудь. Плевать, что они через день-два окажутся по разные стороны фронта — Аквилита, хвала небесам, пока еще не воюет, — Дрейк её друг, и это ничто не может отменить. Ни война, ни какая-то там невеста, ни его происхождение.

Она прижалась к нему:

— Надутый ты индюк, Дрейк… Ну что за вопросы… Хоть все украшения забери — только вернись. И Аль, и я, и твоя невеста — мы будем ждать тебя и молиться богам о твоем возвращении. Хочешь, даже нелида будет тебя ждать…

Он еле слышно рассмеялся, забывая наконец чопорное «Виктория»:

— Белочка, мое имя — значит «Селезень», а не индюк. Селезень. Уточка такая мужского пола.

На этих словах Вик не сдержала смеха, вспомнив Ноа.

Дрейк не так понял её смех, но это и неважно:

— Я вернусь, я постараюсь, честно. Интересно знать, откуда ты узнала об Изабелле…

Вик вздрогнула, понимая, что так зовут его невесту. Она отпрянула в сторону — нехорошо обнимать чужого мужчину:

— Мне Ноа сказала.

— Ясно. — он снова задумчиво отправил в рот карамельку, с хрустом откусывая её кончик. — Ради Изабеллы я не заберу сердце с алтаря служения. Ей пока некуда идти, так что она поживет в снятом мной жилье, защищенная статусом моей невесты. Но, белочка, ради неё я не сниму треугольник служения. Со мной поедет Абени Аранда. И видят небеса, её я тоже с удовольствием оставил тут в спокойной Аквилите, но эту нериссу не переспорить. Я пытался. — он посмотрел на Вик и сказал: — что тебя так сильно тревожит? Ты что-то хочешь спросить и очень боишься.

— Откуда ты узнал?

Он признался:

— У тебя очень живая мимика. Очень удивительно, как тебя преступники не считывают. Быть детективом с такой мимикой — это что-то невозможное.

Вик гордо выпрямилась:

— С ними я кремень. А ты мой друг — с тобой я иная.

Дрейк снова попросил её, забирая с нелиды орешек и пару конфет — вот же сластена:

— Спрашивай уже, не страдай, как я, грехом недоверия.

Вик лишь замотала головой:

— Не стоит. Неважно, на самом деле. Просто вернись.