Рыжий и черный

Лаас Татьяна

Грег еще крепче прижал Лиз к себе и прошептал куда-то в гладкую прическу:

— Станет. Обязательно станет домом, Лиззи. Иначе и быть не может. Сейчас вызову беллбоя, рассчитаюсь за номер и… Домой.

Лиз отстранилась и заглянула мужу в глаза:

— Но сперва надо принять лекарство.

Он отрицательно качнул головой, напоминая ей:

— Не уверен — второй по времени прием лекарства придется на глухую ночь. Наверное, лучше чуть-чуть подождать и принять позже. — Грег старательно оглядел Лиз: бледная кожа, легкие бисеринки пота на висках, чуть поникшие плечи, но движения не нарушены, и равновесие она удерживает легко. К счастью или к сожалению,

но Лиз не умеет быть слабой. Этому её научил Брок. Грег старался не думать о том, что жизнь, быть может, медленно вытекает из Лиз, и что ему страшно за неё. Кажется, ему это не совсем удалось, потому что она выскользнула из его объятий и подошла к столу, открывая коробку:

— Ничего, я умею просыпаться по ночам. Это несложно.

Грег не сдержал смешка:

— Мюррррай. — Этот рыжий прохвост чему только не научил Лиззи. У него была суровая школа, и не понятно: благодарить его или воспитывать… Как принца Анри.

Лиз бросила на Грега косой взгляд, открывая склянку с лекарством. Он взял графин, стоявший на столе, и налил воду в стакан:

— Знаешь, мы в последнее время так часто упоминаем Брока — даже жаль становится, что он дореформатор. Я бы хотел, чтобы он стал восприемником нашего ребенка. Тем, кто внесет его в храм…

Лиз, посматривая на Грега поверх краешка стакана, медленно выпила лекарство и улыбнулась:

— Время еще есть. Еще столько всего может измениться.

Грег качнул головой и промолчал, забирая стакан из рук Лиз. Храм был чем-то незыблемым. Это не то, что меняется — нужны веские причины, чтобы это произошло. У Артура Пятого, когда-то проведшего реформу храма, это получилось лишь по одной причине: он как кость собакам бросил своим соратникам монастырские земли и богатства на разграбление. Сейчас такое уже не провернуть. Или храм должен вызвать такую волну возмущения у народа, что не сможет ей противостоять. Лиз понятливо направила разговор в другое русло — она напомнила:

— Ты говорил, что еще стоит встретиться с принцем Анри.

— Стоит, — подтвердил Грег. — Только вот незадача — я узнавал: принца нет в гостинице, и где он, не знает даже портье.

Лиз нахмурилась:

— Странно. Когда я спросила портье о принце, мне сказали, что он уехал в эллинг — готовит «Левиафан» к плаванию. Будет в гостинице не раньше девяти, а то и десяти вечера.

Грег философски пожал плечами:

— Он никогда и не отрицал, что к тебе у него особое отношение, как и к Андре. Что ж… Если ты в состоянии выдержать поездку на дирижабледром, то…

— Я в порядке, — оборвала его Лиз. — Если тебе важно знать про клятвы, то надо ловить принца прежде, чем он покинет город. Кто его знает, когда снова пересекутся наши пути и пересекутся ли.

— Хорошо, — скрепя сердце согласился Грег. Лиз же приняла лекарство. Ей хуже точно не станет, а он… Он держит свой гнев под контролем — родничок в сердце тут же взорвался волной тепла, обещая помощь.

Они быстро выписались из гостиницы — портье провожал Грега чуть ли не в расстроенных чувствах: за седьмицу он хорошо нажился на золотых, которыми Грег подкреплял его желание молчать о постояльцах. Те золотые — двухгодичное, если не трехгодичное жалование этого портье. Мало кто не из леров держал в руках золотые. Механик, пригнавший паромобиль ко входу в гостиницу, отдал ключи и пожелал хорошей поездки, беллбой быстро загрузил вещи в багажник. Придверник напоследок вспомнил порядок и отдал честь, приложив руку к форменной фуражке гостиницы: а еще каких-то несколько дней назад он демонстративно не замечал Грега. Как все течет, как все быстро

меняется, в том числе и отношение окружающих. Время в современном мире ускорилось, и то, что раньше решалось годами, теперь решается за луну, то, что требовало седьмицы размышлений, решается влет. К добру это или нет, еще неясно. Теперь за пару дней можно лишиться репутации и тут же вернуть её.

Грег покрутил ключи в руках, последний раз осматривая гостиницу, парк, дорогу… Начиналась новая жизнь, новый виток, новая неизвестность… Он глянул за замершую рядом Лиззи, явно ожидавшую, когда он ей поможет сесть в паромобиль, и вспомнил Мюрая:

— Поведешь паромобиль? — Брок не мог не посвятить Лиз, которую он тогда считал мальчишкой, и в эту мужскую доблесть.

Лиз улыбнулась:

— Только не говори, что ты не знаешь дороги до эллинга. Только не ты.

— Я просто подумал, что ты тоже не прочь сесть за руль.

Она забрала у него ключи и села на водительское место:

— Не прочь — ты прав.

Грег захлопнул дверцу:

— Так я и думал. — Он обошел паромобиль и сел на пассажирское сиденье.

Лиз бросила на Грега косой взгляд и уточнила на всякий случай:

— Мюрай? — она дернула рычаг ручного тормоза, резко выезжая на пустую дорогу. Брок точно так же водил паромобиль.

Грег подтвердил:

— Я же говорю — жаль, что он дореформатор.

— И все же… Почему ты предложил мне вести паромобиль? — Лиз чуть сбавила скорость и повернула на какую-то совсем узкую улочку — Грег и не подозревал, что тут может проехать мотор.

— Я подумал, что тебе должно такое понравиться. А я терпеть не могу местные дороги.

Лиз искренне удивилась — в сердце как звезда вспыхнула:

— Почему?

— Потому что, когда я не пытаюсь перестроиться в полосу встречного движения, кто-нибудь с тальмийским номером пытается протаранить меня. Нервирует, если честно. Может, когда-нибудь и привыкну, но пока…

Лиз звонко, совсем не как воспитанные тальмийские леры, но зато задорно и весело рассмеялась:

— …но пока у тебя есть я.

— Именно!

— Кстати, прав у меня нет, — на всякий случай заметила она. Грег лишь кивнул — что-то подобное он и предполагал. Надо заняться на седьмице документами, переправляя их.

Паромобиль наконец-то перестал вилять по каким-то закоулкам и вылетел на окружную дорогу, снова прилично разгоняясь. Мимо мелькнул пустырь на месте домов Ландышевой и Весенней улиц, рухнувших в катакомбы, пронесся полуразрушенный музей, паромобиль влетел в тоннель, потом выскочил на уходящую к побережью дорогу, проложенную между производственных зданий и складов, потом долго ехал вдоль железной дороги и океана. Через час где-то паромобиль наконец-то подъехал к дирижабледрому — к эллингам на моторе, конечно же, не пустили. Пришлось припарковаться перед зданием дирижаблевокзала и дальше идти пешком.

Лиз, выйдя на широкое, умощенное плитами поле вдоль многочисленных высоких эллингов, остановилась и приложила руки козырьком ко лбу, рассматривая как отправлялся в плавание полицейский дирижабль. Он сбросил балласт и, быстро набирая скорость, мчался над дирижабледромом резко устремляясь в небеса — прямо в пылающее на западе солнце.

— Красиво? — спросил Грег, дожидаясь, когда Лиз налюбуется на плывущий уже высоко в небе хищный дирижабль. Он летел куда-то в сторону центра через Поля памяти, и Грег подумал, что было бы неплохо еще раз проверить место упокоения Мактира — просто на всякий случай, Каеде тот еще тихушник, мог и наворотить чего-то, что простые полицейские маги не заметили.