Рыжий и черный
Шрифт:
— Невероятный вывод. С чего бы?
— Так… — Эван облокотился на каменную ограду и стал всматриваться в сонный океан. — Просто подумалось. Раз тебя не вызывали, раз твоего имени не было на фиксаторе… Сколько тебе лет?
— У лоа нет возраста. Я старше тебя…
— Ты напуганная девочка, которую чуть не убил один урод.
Лоа закашлялся:
— Ты… Ты… Глубоко ошибаешься!
Эван повернулся к ней:
— «Колыбель для кошки» — игра для девочек. Вдобавок, ты пару раз ошибалась и говорила о себе в женском роде.
Лоа
— Тень — женского рода. Потому я и говорил иногда… Твои выводы ошибочны и слишком затейливы. Все проще…
Эвана было не смутить и не сбить с мысли.
— Ты из-за Полин спасла меня?
Тень съежилась, обнимая себя за колени и превращаясь в карфианскую девочку:
— Ты приютил призрака, убившего не одну сотню людей своим проклятьем… Я подумала, что у тебя хватит сил понять и одну лоа, никого не убивавшую.
— А почему ты не осталась у Ривза? Он же уничтожил Дядюшку с мешком.
Лоа грустно дернула плечами:
— Он бы и меня уничтожил вместе с мешком. Он слишком правильный.
— А я нет?
— А ты нет. — кивнула она. — Станешь под моей опекой сильным колдуном — может, сможешь защитить и меня.
— Лоа… Можно дать тебе имя?
Она улыбнулась:
— У меня есть — не настоящее, но мне нравится. Я тут Ноа.
— Почему ты боишься Виктории?
Ноа предпочла скрыться в камне. Эван продолжил — знал, что она все равно слышит:
— Я видел — ты утром сбежала, стоило приблизиться Вик. И сейчас исчезла при её приближении. Опять. Второй раз. И неправильная она, а не я. Это она взяла Полин в семью. Это она дала ей шанс.
Ноа выглянула из камня — лишь одна голова показалась:
— Ты тоже неправильный. Кто еще решится жить с демоном?
Эван пожал плечами:
— Ты не убивала. Ты пыталась выжить. Ты спасла мне жизнь. Только шутки у тебя своеобразные — скорее всего, потому что ты ребенок и не способна до конца просчитывать результат шутки. Не надо больше ни над кем шутить, хорошо? Ты чуть не убила леру Элизабет, Ноа.
Она вытащила из ограды руки, сложила их на камни и пристроила на них свою голову:
— Эван… Мир жесток. Мир зол. Мир опасен. Вы убили мир и продолжаете его убивать. Исчезло добро. На его место приходит зло. Оно заползает само, потому что место свободно и его никто не останавливает. Ваш мир мертв — если сказать честнее. Я хочу снова жить, но пока лоа быть безопаснее.
— Ты не права… — он осекся под её совсем недетским взглядом. — Объясни.
— У тебя есть… — она почесала в затылке. — Скажем, любимый зонтик?
— У меня есть зонты.
Ноа качнула головой:
— Ты не понимаешь. Любимый зонтик, который прошел с тобой через много дорог и который найдет тебя, где бы ты его не потерял случайно? У тебя есть вещь, которую ты так ценишь и любишь, что готов похоронить её, как настоящего человека? У тебя есть место, куда ты приходишь и благоговеешь, зная, что там все живо?
Эван не понимал её, но признался, вспоминая стелу у Серой долины:
— У меня есть такое место. Я знаю… Я верю, что там все живы. Я прихожу туда и пытаюсь понять, пытаюсь услышать, пытаюсь поговорить.
Лоа вздохнула, озадачивая Эвана:
— Значит, еще не все потеряно. Не бойся — я не буду больше шутить. И иди спать. Полин слишком впечатлительная для мстительного призрака, убившего не одну сотню людей.
Эван молча пошел прочь. Что-то он понял в Ноа, что-то совсем нет, но время есть. Они найдут общий язык. Только было страшно представить, что испытала маленькая Ноа в мешке Тонтона-макута. Что-то, что превратило её в демона. Этот ужас не стереть из её памяти, это останется с ней навсегда, омрачая существование, и как облегчить её боль, он пока не знал.
Он зашел в погруженную во тьму спальню, заметил спящую Вик, прижимавшую к себе Полин и вздохнул, направляясь в уборную и там переодеваясь в пижаму. У него была своя маленькая семья, и кажется, скоро она станет чуть больше. Призрак, лоа, так ли это важно, когда это всего лишь напуганный ребенок, попавший в неприятности? Вик его точно поймет. Он лег с другой стороны от Полин, тоже обнимая её.
Глава 27 День четвертый. Недобрый день у некоторых
Улицу за улицей, проулок за проулком, тупики, крыши, канализационные люки, дома — где пускали. Чаще, конечно, не пускали — констеблей здесь не любили. Поиски Лео все дальше и дальше отходили от площади Воротничков, как расходятся прочь круги по воде от брошенного камня. Проверялось все — больницы, ночлежки, морги, дома старых знакомых и недругов Лео, вокзалы, железнодорожный тоннель, катакомбы, любая щель, куда мог забиться Лео. Забился он так капитально, что Брок под утро, протирая сонные глаза, куда как песка насыпали, констатировал: доверия Лео он так и не добился, не подобрал к нему ключик, не смог убедить, что Лео дорог ему, что Лео не тупица и не вор, а гордость Особого отдела.
Еще во тьме со звоном колокола, призывающего на утреннюю службу в храм, началось бурление на улицах — бездомные просыпались, собирались и отправлялись, тяжко шаркая разношенными ботинками на работу: заводы, фабрики, лавки, а кое-кто просто попрошайничать.
Брок посмотрел на наручные часы — начинался восьмой час. А Лео так и не был найден. Скоро придется бросить поиски на Алистера, возвращаясь в Управление. Грег, наверняка, будет зол, что от него утаили и нападение Шутника на Лео и его поиски, только Брок себя виноватым не чувствовал — брачная ночь бывает раз в жизни, особенно такая, когда каждый час новобрачной может стать последним. Он с трудом прогнал плохие мысли прочь — Лиз сильная, она справится. Да и случись что, Грег не стал бы скрывать, уже бы сообщил.