Рыжий и черный
Шрифт:
— Ирма, ты должна об этом рассказать полиции.
— Да кто мне поверит! — дернулась девушка. — Я же воровка, мне солгать, как плюнуть…
— И все же, хотя бы попытайся. Если боишься офицеров, я пойду с тобой, — предложила Идо. Она обвела взглядом всю плотную стайку своих воспитанниц: — еще раз… Прошу прощения за недостойные мысли о Джоне. Я никого не гоню. На улицах опасно, а вы все еще дети. И не надо так гневно смотреть: пока вам нет восемнадцати — вы дети. За вас отвечаю я — я пустила вас в свой дом и взяла ответственность за ваши жизни. Только прошу — больше никаких неприятных сюрпризов.
Тина тихо сказала:
— Простите, что привела вчера пилотку…
Идо заставила себя улыбнуться:
— А вот это как раз хороший сюрприз. Он был
Глава 28 День четвертый. Немного легкого безумия
Андре проснулась рано утром — её поднял из постели заказанный телефонный звонок портье. Кутаясь в легкий ренальский халат-хипао и ступая босыми ногами по мягкому ворсу ковра в зыбком свете уличных фонарей, пробивающихся через неплотно задернутые шторы, Андре отчаянно хотелось спать, но горячий душ прогнал сонную хмарь, заставляя быстро двигаться и собираться — Грегори нельзя опаздывать на службу, она должна его вовремя подменить в госпитале. Ночью никто не телефонировал, так что Андре надеялась, что с Лиз все хорошо. Брат не стал бы молчать и скрывать, он бы телефонировал в любой час дня или ночи. Андре, пока горничная накрывала ранний завтрак в гостиной, оделась в свободный спортивный костюм, состоявший из бриджей, теплых гольфов и такого же свитера, твидового пиджака и кепки, позавтракала, поменяла воду в вазе — вчера Анри, словно извиняясь за головную боль из-за прошлого букета, прислал одинокую веточку цветущей вишни. Её розовые лепестки быстро опадали, зато ничем не пахли. Андре помнила, что вишня — символ краткости бытия, его мимолетности и красоты. Только почему-то при виде тонкой, хрупкой ветви в изящной вазе ренальской работы в голову приходило не это, а одиночество. Словно Анри намекал на свою потерянность и поиск родной души. Андре прогнала прочь глупые мысли — принцы не бывают одиноки. Если ей так кажется, то это нужно Анри для чего-то. Она хватила свой саквояж и выскочила в коридор гостиницы — ей еще свежую одежду для брата и Лиз необходимо собрать.
Анри терпеливо ждал её в холле второго этажа. Он встал из кресла, в котором сидел и невозмутимо читал газету, и направился к Андре. Поздоровавшись, он тут же забрал из рук девушки оба саквояжа — с вещами Лиз и с вещами Грегори, словно так и нужно было. Анри очаровательно улыбнулся:
— Позвольте проводить вас, Андре.
Ему уже сняли повязку с головы. Красный, припухший, по виду еще и очень горячий шрам шел через лоб до уха, заканчиваясь где-то на шее. Левая бровь навсегда застыла с приподнятым кончиком, отчего казалось, что Анри смотрит на все с насмешливым недоверием. Проблему неровно остриженных медиком волос принц решил кардинально — он просто побрил голову. Словно зная, как это будет смотреться в сочетании с любым партикулярным костюмом, он с утра был одет в черный летный комбинезон и простой угольного цвета свитер под горло. Пилотка была заправлена в плечевой клапан на лямке комбинезона.
Андре попыталась отстоять один из саквояжей — она помнила, что у принца ранена рука:
— Можете проводить, Анри, но руку верните в поддерживающую повязку.
Он белозубо сверкнул улыбкой:
— Я не только дальновиден, предприимчив, чуть-чуть обезображен, но и силен, и совершенно, бесповоротно, здоров.
Андре, направляясь к лестнице, не сдержала смешок:
— Не с вашим титулом страдать о небольшом шраме на лице.
Принц криво улыбнулся, что с вечно приподнятой бровью смотрелось убойно — девичьи сердца не способны выдержать столько мужественной иронии:
— Вы правы. Даже от такого меня не отказались.
Она замерла на миг на лестнице:
— Анри…
Мужчина тоже остановился, разворачиваясь — сейчас он стоял на пару ступенек ниже, и глаза Андре и его были на одном уровне:
— Слушаю?
Андре твердо сказала, чтобы не было недомолвок между ними:
— Я ни за что не поверю,
— Думаете, я не настолько предприимчив?
Эта его приподнятая бровь! Она сбивала с толку, заставляя в любых его словах искать скрытый подвох и глупо надеяться… Даже бритый налысо, даже со шрамом на полголовы, даже в старой летной форме, он был убийственно харизматичен. И совершенно точно знал это.
— Думаю, — строго сказала Андре, — что вы пытаетесь задурить мне голову, пользуясь моим возрастом и моим происхождением. Я никогда не поверю, что принц может настолько увлечься незаконнорожденной керой, даже ради пароэфирников. Я не идиотка.
— Вы думаете, в вас нельзя влюбиться? — слишком важно, даже как-то пафосно спросил Анри. Впрочем, всю его серьезность портила саркастически приподнятая бровь.
— Я думаю, что как раз влюбиться можно, я даже разрешаю это вам, но делать вид, что пытались расторгнуть помолвку ради меня — глупость. Даже с учетом того, что в Вернии другое, исторически сложившееся, отношение к бастардам высших родов. Я знаю, что у вас незазорно жениться на таких нериссах, особенно при наличии хорошего приданного. Но не принцам, увы. Это политика. В ней нет места для чувств. Не стоит настолько лгать мне.
Мужчина как-то погрустнел, и Андре утешила его:
— Анри, вы же понимаете, что после помощи ваших инженеров, мой проект не пройдет мимо вас — вы будете включены в патент големов.
Он склонил голову:
— Что ж, заслужил.
Она снова принялась спускаться по лестнице:
— Давайте просто дружить, без глупых игр в любовь.
Мужчина пошел рядом, напоминая:
— Вы мне разрешили. У вас есть планы на сегодняшний вечер?
Андре нахмурилась:
— Только не говорите, что вы просите меня сопровождать вас на вечер в мэрии в честь герцогов Аквилиты.
— Тогда молчу! — сразу же согласился Анри. Андре бросила на него косой взгляд, оценив то, что ради разговора с ней, он встал задолго до рассвета — время еще к семи только-только подбиралось.
— Вы уверены, что действительно хотите, чтобы я вас сопровождала?
— Во-первых, я не просто этого хочу, я ОЧЕНЬ этого хочу — вы мой единственный шанс не умереть со скуки в сборище скучных лер и нер. Во-вторых, вы разрешили мне быть в вас влюбленным, а это подразумевает ухаживания и танцы. Первый танец в вашей агенде — мой. Я на этом настаиваю. А в-третьих, это важно и вам — я, сегодня, к сожалению, как и вы, весь день занят в переговорах, и возможность обсудить пароэфирники и узнать ваше мнение будет только там, на вечере. И в-четвертых, если все дело только в отсутствии подходящего платья, то все мои возможности к вашим ногам.
Андре, открывая дверь, ведущую в гараж, не сдержалась:
— Я еще не настолько пала, чтобы не могла себе позволить вечернего платья.
— Тогда, прошу простить меня за эту вольность. — Он направился к её паромобилю, из трубы которого уже вырывался дым. Андре чуть отстала от мужчины — видать, её големы ему были критически важны, раз он и встал как рано, и о её паромобиле позаботился, и даже не боится осуждения, приглашая её на бал. Мужчина переложил саквояжи в одну руку и открыл заднюю дверь «жука», ставя сумки на сиденье. — Андре? Пожалуйста, осчастливьте меня…
Его голос тихим эхом отозвался из дальних углов просторного гаража: «Осчастливьте меня… ливьте меня… меня…»
Андре подошла к паромобилю, и принц стратегически перекрыл подход к водительской дверце, напоминая о своей просьбе:
— Пожалуйста, Андре…
— Что ж, учитывая, что вы соизволили пойти на жертву и караулили в холле моё появление…
Он склонил голову:
— Никакой жертвы — просто небольшая взятка горничной. Я попросил подать завтрак вместе с вами — только и всего. Я хотел вам успеть утром отдать кое-что. — Он расстегнул планшет, висевший на его боку, и достал оттуда бумаги: — Это вам. Проверьте на досуге. Мои инженеры говорят, что все верно, но ошибки могут быть — многие из моего экипажа ранены. Это может сказаться на конечном результате.