Рыжий: спасти СССР
Шрифт:
И все видят, что страна великая — даже верить в это не нужно. Не за горами Олимпиада. все ощущали себя причастными к свершениям великой страны. И эту гордость, этот патриотизм не купить ни за какие деньги. Так это казалось в 1977 году.
На Первомай я не хотел было идти, но встретил недопонимание со стороны родителей. Как им объяснить, что я не хочу встречаться с одногруппниками. А еще Таня… Впрочем, как говорила моя бабушка: «Волков бояться — в лесу не сношаться». Ох, и веселая была бабуля!
В СССР нету секса? Как бы не так. Он тут есть,
А сейчас будущие поборницы моральной чистоты вкушают разнообразных радостей и вольностей. Впрочем, в Советском Союзе с этими делами было как-то… интимно, что ли. Все занимались, но на поверхности — чистенькие. И да, случалось, это я помню по своей молодости, когда и в двадцать лет девушка еще ни-ни. Но это всё-таки редко.
— Ну же, Тольчик… Ты как будто прячешься ото всех. Чувак, что с тобой? — пристал, как банный лист, Витёк, Виктор Пилигузов, неформальный лидер всего нашего потока.
Чубайсов-младший в своем дневнике писал о Витьке в таком тоне, что можно понять: побаивался и завидовал Виктору Пилигузову будущий реформатор и убийца страны.
— Вот-вот, три сейшена профилонил, лентяй! — услышал я голос за своей спиной и обернулся.
Был сразу чуть не сбит идущими студентами. Шествие не ждёт, шествие идёт! Так что приходилось подстраиваться и идти полубоком, порой и спиной вперед. Но рассмотреть обладательницу язвительного и звонкого голоска я был обязан.
Темноволосая нимфа смотрела на меня зеленоватыми глазами. Невысокая стройная девушка щурилась от солнца и поджимала пухловатые губы, что делало и без того приятный вид девушки крайне сексуальным. Жаль, так прямо ей об этом сказать нельзя — точно не за комплимент примет Или даже такого слова знать не будет.
— Что смотришь, не узнаёшь уже? — проворковала девица. — Или обомлел?
По реакции окружающих, замедлившихся и оборачивающихся, я понял, что мои одногруппники почуяли очередной спектакль. А-а! Ждёте, когда я буду робеть и мямлить, смущаться маленькой стервы?
Лиду я уже встречал раньше, однако нашему разговору тогда помешал мой научный руководитель. Я был вынужден ходить на консультации по дипломной работе, где, по большей части, мы с преподавателем выискивали цитаты из многотомника собраний Ленина, а также занимались правильным оформлением источников и литературы. При этом диплом-то уже написан, это так, может, еще какой источник найдем или пересчитаем эффективность. Так что тогда меня спасли, а сегодня спасения нет.
Но сегодня и я уже другой. Пусть девушка и обладает несравненной красотой, но я — не влюблённый безусый болван, а сердце моё бьётся ровно. Хотя нужно признаться себе, если бы стоял вопрос об уединении с Лидой, то я тут же начал бы активные поиски удобной квартиры. И сделал бы это куда
— У тебя ленточка… — сказал я и направил свои шаловливые ручки к груди девушки, на которой красовалась красная революционная лента.
Лида, всё так же щурясь, смотрела на меня, но уже другими глазами. Она явно опешила. Ведь я не просто поправлял ленточку, я почти внаглую ощупывал женскую грудь. И, чёрт возьми, мне это нравилось! И грудь, и реакция Лиды.
— Эй! Руки убрал! — опомнилась девушка.
Лида явно засмущалась. Вот только её беспокоило не то, что я к ней прикасаюсь, как на эту мою вольность отреагируют другие?
— Да, Лидок, теперь и замуж можно за Тольчика, — не преминул заметить Пашка Тарасов. — Интим-то у вас уже был.
Пашка в этой компании за штатного клоуна, как сейчас говорят, он шебутной. Сам неказистый, низенький, белобрысый с редкими волосами. Однако, как это часто бывает в природе, если человек внешне так себе, то ему приходится быть более коммуникабельным, чтобы «герлы» внимание обращали и «чуваки» ценили. Так что Тарас старался всё осмеивать, над всеми шутить, в чем и преуспел.
— Вот вы где, ребята, — нарисовался ещё один персонаж, Машка.
С ней мне пришлось чуть плотнее пообщаться, она — сама ответственность, когда я дважды не пришел на консультацию по диплому, сама пришла ко мне, так сказать, повлиять на меня. У нас с ней один научный руководитель. Наверное, в советской молодёжной компании обязательно должен быть тот, кто блюдёт моральный облик и не позволяет остальным разлагаться. В то же время в компании ее, скорее, терпят. Мария Смирнова, полноватая девушка, при том с маленьким ртом и в целом не притягательным лицом, вызывала у многих оскомину. Культорг и секретарь комсомольской организации всего нашего потока пользовалась своим должностным положением — отшить её было не так-то просто.
— Ну что, понравилось ленточку поправлять? Мягко? — не замечая прихода главной комсомолки, пыталась сохранить лицо и достоинство Лида.
— Скорее, упруго, как и должно быть. И мне очень понравилось. Повторил бы, — бодро отвечал я.
Лида опустила взгляд и даже покраснела. Она явно привыкла к тому, что верховодит мной, как угодно. Судя по записям в дневнике моего предшественника, он часто себя корил за то, что теряется и не знает, что сказать, как только на горизонте появляется Лидочка-Лидок. Мне же теряться нечего.
— Таньке своей ленточки поправляй! Уже все знают, что вы гуляете, — пробурчала Лида и сделала пару шагов вперёд, обгоняя группу студентов третьего курса.
Мы шли в колоне института и махали флагами, а два рослых парня несли транспарант с надписью «Мир Труд Май». Большинство же были со свободными руками, ну или с сумками, в которых что-то позвякивало, и явно не учебники.
— Ну ты, чувак, и даёшь! Бессмертный, что ли? Матвей, Егор Матвеев, узнает, что к Лидке подкатывал, голову оторвет, — под голос диктора, громко прошептал мне на ухо Витёк.