Ржавый рассвет

Майский День

Здесь тоже были нары и на них кто-то лежал. Я оглянулся, надеясь получить разъяснения, но провожатые уже исчезали. Щёлкнул замок и воцарилась тишина.

Я снова повернулся к новому сокамернику и тут одежда его показалась мне знакомой и давно не стриженные светлые волосы тоже. Холодея от дурного предчувствия, я подскочил к нарам и перевернул лежащего на спину. Тело повиновалось легко, весь он был как тряпичная кукла. Убедившись, что мои подозрения не беспочвенны, я едва не закричал в голос.

Моя последняя надежда, вампир Джеральд, валялся

здесь в самом непотребном состоянии глубочайшего опьянения, а значит рассчитывать нам с Грейс больше было не на кого.

Глава 9 Джеральд

В уютной убаюкивающей темноте звучал крик, да и трясли меня самым бесцеремонным образом. Спать хотелось просто ужасно, а вот просыпаться не очень. Едва сознание неспешно подбиралось к границе реальности, как начинала бешено болеть голова, и я ярился, совершенно справедливо сетуя на несовершенство своего тела. Я вампир, с какой стати мне терпеть такую чисто человеческую забаву как боль?

— Джерри! — взывал какой-то нахал и теребил меня со злобной настойчивостью.

Встать, убить, потом завалиться снова. Только этот восхитительный план подвиг меня на открывание глаз. Надо мной маячило знакомое лицо. Вампиры или в себе, или не в себе, промежуточных состояний у нас не бывает, потому я сразу узнал Бориса и обиженно скривился: его убивать не следовало, потому что только он отделял меня от двух мелких проблем, которые тем не менее могли создать изрядные трудности.

— Борис, отвянь хоть на минуту, а то и насовсем засохни, — сказал я мучительно щурясь.

Череп словно сам собой раскалывался на мелкие дребезги, тряхнёшь головой — собирай их потом по всем углам. Давно мне не было так плохо, пожалуй, с того бешеного абордажа, когда прилетело не раз и не два, зато всё время по одному и тому же месту. Мы, конечно, победили, но долго и упорно мои кости становились на законные позиции, потому что голова и шлем слегка так перемешались в общую кучу.

Прошло с тех пор немало лет, и не дрался я сегодня, выпил и то сущий пустяк, почему же ощущаю себя камнем в камнедробилке?

Человек, кстати не испугался суровой отповеди. Дёргать меня перестал, но не заткнулся.

— Джеральд, очнись, всё очень плохо, а ты нашёл время напиваться до полной потери сознания!

И чего же Ива добавила мне в тот единственный стакан сваша, и что мне кололи в вену после того, как я подписал документы? Как же я позволил себе так недооценить противника? Вот к чему приводит добропорядочная жизнь гражданского бездельника, на войне всё складывалось проще.

— Джеральд! — взывал Борис.

Он мне надоел. Когда голова так болит, сосредоточиться вообще сложно, а вопли сами по себе бальзамом на раны не льются. Я сел на том, на чём лежал, сгрёб человека одной рукой и усадил рядышком, стиснув для верности так, что его обличительные речи сменились задушенным писком — вот и хорошо.

Взор мой пробежался по окрестностям и обнаружил приметы каземата

вокруг. Нары, решёточки — вот и вся романтика, я не удержался от усмешки. Значит доблестные компаньоны не поверили пьяному вампиру и решили упрятать его в каталажку до того светлого мига, как денежки перетекут в их карманы. Не прониклись чистотой моих намерений и правильно сделали, вообще говоря.

Интересно, как долго я спал бы, не разбуди меня Борис? И где бы проснулся? Сказать ему что ли спасибо? Не стоит. Вообразит ещё, что реально меня спас, а люди с этим так носятся. Кстати, а что он-то здесь делает, когда должен сидеть при детях? Я спросил вслух и даже ослабил немного хват, чтобы дать ему набрать воздуха для ответа.

— Меня похитили! — сказал он. — Они захватили мою жену, и мне пришлось открыть дверь.

В деталях что-то не сходилось, но я решил не заморачиваться ими до полного прояснения.

— Ладно, миссис Хилл не даст мелким пропасть. Вернёмся, я с ней рассчитаюсь. А ты зачем понадобился этой своре?

Он помотал головой, попытался высвободиться, но я держал крепко, не хватало ещё чтобы опять принялся мельтешить перед глазами, пусть лучше сидит и не рыпается.

— Им нужна моя дочь, — сказал Борис, убедившись, что вырваться не удастся. — И вообще, нас наверняка подслушивают.

Меня такие пустяки не слишком волновали, но в больной голове начали постепенно складываться буквы и цифры догадки. Если эти уроды гонялись за дочкой Бэри, то вполне могли позариться и на моих ребят, а вот это уже явный перебор с их стороны. То есть за чужое дитя я мог просто отметелить со вкусом, но за своих убил бы не задумываясь. Не знаю, почему Долиш пошёл на такой сумасшедший риск, должен ведь был понимать, с кем имеет дело, или всё-таки нет?

Ещё недавно думал, что миры, в которых я вращаюсь, не соприкасаются между собой, вот и нарвался на последствия. Для кого они окажутся фатальными, объяснять не приходилось, значит, не имело смысла и расстраиваться по пустякам.

Я шевельнул плечами и чуть не рассмеялся, ощутив под тонкой рубашкой жилет, который надевал всякий раз выходя из дома. Если я состриг волосы и снял мундир — это ведь ещё не значит, что избавился от привычки всегда иметь при себе оружие. Подобная манера входит в плоть и кровь, да так там и остаётся. Эти сухопутные разбойники даже не потрудились меня обыскать, разве что карманы обшарили, но кто же носит действительно ценные вещи в карманах?

— Разберёмся! — сказал я.

Вот бы ещё голова перестала болеть, но это так просто не происходит, хотя… Способ можно найти всегда. Я втянул носом воздух, чтобы проанализировать запахи и пасть моя тотчас наполнилась слюной вожделения. Сочный живой человек в моих объятиях был самым подходящим лекарством. Я повернулся к нему, смакуя аромат.

Бедняга настолько привык видеть во мне тихого безобидного алкоголика, что ничуть не обеспокоился даже когда наши физиономии оказались рядом, буквально нос к носу.