С болью в сердце
Шрифт:
Закрываю глаза руками. Даю себе разрешение разреветься.
— Санечка… — неожиданно меня обнимает мама. — Не плачь, все будет хорошо, вот увидишь!
— Ни черта хорошего не будет! — отталкиваю ее, но получилось очень грубо. Не рассчитала. И мне стыдно. Но гоню эти паршивые мысли от себя!
— Лучше бы на его месте был ты! — глядя прямо отцу в глаза и вкладывая в эту фразу всю ненависть к человеку, который из меня вырастил непонятное существо.
Не прощу его. Никогда. За это —
Он медленно разворачивается и уходит. Мама, немного постояв, срывается за ним. Я так и знала. Утешь его, конечно.
Падаю на кушетку. Желание — разрыдаться. Но слез нет.
Я едва дышу, чтобы не спугнуть что-то невесомое, что здесь летает. Мне кажется, что это должно помочь Коле выкарабкаться. Операция длится уже… сколько? На вскидку, несколько часов. Смотрю на часы — от силы час.
А операция все не заканчивается и не заканчивается.
Но это сложный случай и она должна длится несколько часов, да?
Люди снуют туда-сюда, косо на меня поглядывая. А мне плевать.
И мне плевать на то, что я окоченела уже. Меня трясет.
Как мантру повторяю: “Все будет хорошо! Скорая вовремя приехала. Все будет хорошо!”
Вздрагиваю от легкого прикосновения к моему плечу, и вскакиваю, думая, что это врач.
Нет.
— Лидия Петровна…
— Сандра, что там? — еле сдерживая слезы.
Вкратце обрисовала ей ситуацию. Ничего не понятно еще. Вообще.
— Он сильный, справится… — уверенно и без тени сомнений, сжав сильно мою руку.
— Простите меня…
— За что, деточка?
— Ваш сын сейчас здесь находится по моей вине.
— Да что ты такое говоришь?
— Эта пуля предназначалась мне, а он меня закрыл… — еле выдавливаю из себя.
— Он мужчина. Это был его выбор, он посчитал, что так было нужно. И выбор этот нужно уважать, а не винить и корить себя. Этим ты ему не помогаешь. Соберись, давай! — хлопает меня по коленке.
Вымученно улыбаюсь. Но как ни странно, мне придает это сил.
Дверь в операционный блок открывается, оттуда рассыпаются врачи, медсестры в разные стороны. Но никто не отвечает на наши вопросы, обходя нас за метр. Мы что прокаженные? Мы так и стоим посреди коридора в непонятках.
— Вы родственники Ситникова? — оглушает меня низкий хрипловатый мужской голос.
Оборачиваемся на его источник.
— Да… — дрожащим голосом я отвечаю.
— Мы сделали все что могли…
Мои ноги подкашиваются, в глазах темнеет, оседаю на лавку.
После такого начала, говорят самое плохое. Я не готова это услышать.
— Вам плохо? Валя, нашатырь и воды… — кричит врач, обращаясь к кому-то на посту.
Резкий запах раздражает слизистую моего носа и я тут же прихожу в себя.
— Вы так не волнуйтесь… — продолжает
— А к нему можно?
— Пока нет. Он находится в реанимации. Потом посмотрим на его состояние.
С моей души падает тяжеленный груз. Выдыхаю…
Хорошие новости…
Глава 33. Ожидание
— Так нельзя! Понимаешь? Ему сейчас плохо! И по твоей вине, между прочим! — отчитывает меня как школьницу, младшая сестра.
Да, возможно, я перегнула палку. Но он меня вынудил. Я была на грани. И я сорвалась.
— Знаешь, что? — уже было, начала контратаку, но тут же замолчала, вспомнив, что она в положении. — Ничего!
А мне и, правда, нечего сказать.
Хотя, я была права. И мне не стыдно. Я сказала правду.
Если бы не его жадность, то ничего бы не было.
— Я, вроде бы, вещи просила привезти, а не нотации мне читать… — съязвила я.
— Да, вот они, твои вещи… — протягивает мне пакет. — Как Коля?
— Непонятно еще…
Коля уже несколько дней не приходит в себя. Врачи разводят руками. Такое может быть. Но его жизни уже ничего не угрожает. Надо ждать…
Только я уже начиталась в интернете, что он может, вообще, не проснуться. Или на всю жизнь остаться "овощем".
И не жизнь, вовсе.
И мне страшно.
Мы с Линдой еще немного постояли, побеседовали.
Она мне рассказала про Мишу.
Мишаня жил у них эти дни, пока мы с Лидией Петровной дежурили в больнице.
Рассказала, как он скучает по папе. Но с Линдой они сдружились. Спрашивал про меня. Мне нужно бы его навестить.
В туалете я переоделась. И умылась.
Взгляд уставший…
Мешки под глазами…
Болезненный цвет лица…
Красота…
Лидию Петровну я отправила вчера вечером домой, отсыпаться, а сама здесь.
За эти дни я ни разу не выходила из клиники. Главврач очень хотела меня выпроводить, но потом сжалилась и разрешила остаться.
И я неплохо здесь устроилась. Молоденькая медсестра дала свой плед. И я сплю на кушетке под палатой. Совсем немного…
Колю перевели в палату интенсивной терапии. Посещения запретили.
А я читала, что с такими больными нужно много разговаривать. Когда они слышат родной голос, приходят в сознание.
Когда я об этом сказала, врач меня проигнорировал. Но я договорилась с медсестрой, что когда врача не будет в отделении, она меня пустит на минут десять.
Я и на это согласна. Уверена, что он меня услышит.
Захожу бесшумно в палату.
Бледный, осунувшийся. Щеки впали.
Вокруг него полно разных приборов.