С чего начинается смута
Шрифт:
Эту весть и принесли вампиры в гнездо, это известие и расшевелило его. Подобно осиному рою, каждый будто ожил, очнулся от тянущейся смолой вереницы дней, не смог остаться в стороне.
Фамир принял решение. Оно далось ему нелегко. Ведь это означало конец всему, что он строил все эти годы. Но иначе нельзя – так подсказывало ему сердце.
– Мы выдвигаемся. Готовьтесь.
Ликование огласило пещеру, бывшую приютом гнезду последнее столетие.
Шестнадцать неразличимых теней слились с предутренним сумраком, растаяли в нём, перетекая от тенет к тенетам так, что ни один свидетель, найдись он, не заподозрил
Вой-лес редел, открывая освещаемую багряным рассветом столь же багряную днём, а сейчас более тёмную гладь Солённого озера. И ряд треугольных крыш. Дым топимых по-белому на прохладные весенние ночи хат.
И чем ближе вампирский род приближался к рыбацкой деревушке, тем сильнее росло беспокойство Фамира. Подобно тому, как много десятилетий назад он садился играть в кости, заранее ощущая, на его ли стороне сегодня Рэндом, али это провальная игра (но кто не рискует, тому не улыбнётся Ая, верно?), он чувствовал, что что-то идёт не так. Нет лая собак. Не слышен скрежет сходен готовых к отправке в очередные приключения суден. И дети. Где дети? Почему отсутствует гомон маленьких бесят, не дающих покоя матерям, терзающих домашний скот, вечно бодрых, энергичных, дающих жизнь подобным поселениям?
Тишина оглашала побережье. Только волна отстукивала лишь ей известный мотив да щебет утренних птах раздавался за спинами вампиров.
Но отступать было поздно, холодный огонёк в глазах сородичей дал понять Фамиру, что они уже захвачены охотой. Пусть и задачей было вызволение вампирессы. Когда б они ещё так, все вместе, помчались к одной цели, не обременённые рамками скрытности, ведомые своим вожаком. Пожалуй, это впервые за всё существование гнезда!
Плавно перетекающие тени приблизились к деревне. Фамир первым подкрался к дому, в котором должна была, по наводке, находиться его возлюбленная. Следом за ним, пятнадцать его братьев по гнезду, как они себя именовали сами, его детей, оплели подобно ветвям души-дерева дом чародея. Странно, но окна были непроглядны. Что было внутри – тайна. Главе гнезда ничего не оставалось, кроме как рисковать. Опять. Казалось, он уже отыграл своё, но нет, даже такая жизнь умудряется подбрасывать его в старое, но не забытое чувство игры, интриги, азарта.
– Входим.
Следующим мгновением дом словно вжался, покрывавшие его тени мгновенно впитались внутрь: дверь слетела с прогнивших петель, заколоченные изнутри окна осыпались щепом и битым стеклом, а крыша рассыпалась в нескольких местах, пуская внутрь вампиров.
Их встретили тишина и пыль. И запах. Приторно-сладкий. До щекота в горле знакомый. Так упьянец с головой погружается в своё него, так фетишист молится на свою любовь, как потеряли рассудок в одночасье вампиры.
В помещенье были грудой свалены тела. Ещё тёплые, не остывшие после недавней кончины. Жители деревни (а в том, что это именно они, Фамир не сомневался), все до единово были свалены здесь, утопая в собственной крови. А над ними уже выплясывали свой безумный танец мухи. Жирные. Сытые. Но продолжавшие поедать разлагающуюся плоть до бессилья.
Кто-то из вампиров было позарился на дармовую пищу, но Фамиру удалось удержать его от опрометчивого поступка. «Это ловушка»- промелькнула мысль у отца гнезда.
Мгновение затишья прорвал волчий вой со стороны леса. И через секунду разнёсся противный звук полкового рога.
– Уходим! Быстро!
Фамир не зря прожил столько лет, инстинкты самосохранения выработаны давно и навечно: слышишь звуки приближения людей (тем более вооружённых) – уходи подальше.
Но не на этот раз. Сегодня он не успел.
Когда шестнадцать вампиров покинули развалившийся дом, их сразу окружила конница, наводя панику безостановочным скачем по кругу периметра хаты. Блестящие, мелькающие доспехи вынуждали озверевших вампиров с рёвом подскакивать и отпрыгивать обратно в круг.
Один Фамир сохранял спокойствие, просчитывая варианты.
Пара вампиров решили прорваться сквозь смыкающееся медленно кольцо, но быстро были возвращены обратно с пробитой копьями грудью.
Выходы казались очевидными: сдаться или умереть. Второй вариант не прельщал, поэтому Фамир встал на колени, заложив руки за голову, и выкрикнул:
– Право Мьоры!
Его дети последовали примеру отца. Разве что ещё двое не сдержались и тоже попытались прорваться. Их смерть отразилась на лице Фамира только лёгкой судорогой скулы, но в душе накипала злость.
– Право Мьоры!
Вновь выкрикнул вампир, на этот раз его голос дрогнул. Незаметно, но стоявшие рядом с ним на коленях его уловили. И в следующий раз они уже все вместе кричали:
– Право Мьоры! Право Мьоры!
Безостановочно, до хрипоты, перекрикивая топот копыт, ржание лошадей и суматоху людей.
Всадники остановились. Развернулись к группе стоящих на коленях вампиров и продолжавших выкрикивать единым голосом одну и ту же фразу. Копья устремили свои жала к грудям.
Упал, захлёбываясь собственной кровью один вампир. Упал второй. Третий… Один за другим, глотая собственные слова, с прощальной надеждой в глазах.
Медленно подходила очередь Фамира, продолжавшего кричать. Страха не было. Нет, только не страх, ведь он удел властных над своей душой. Бояться способна лишь она. Он испытывал только ненависть. Ко всему роду людскому, ведь именно люди сейчас убивают его братьев и сестёр.
Их осталось трое. Вампиресса и вампир по правую от него руку продолжали с верой в своего отца выкрикивать заевшую фразу.
Холодная сталь коснулась не согнувшейся в смирении груди – воин брал прицел. Замах.
– Отставить! Прекратите! Право Мьоры услышано.
Копьё не остановилось. Но Фамир только и ждал этой фразы: он оплёл, извившись, копьё, вырывая своим весом его из рук воина. Кувырок через спину, копьё впивается в землю, человек лежит на земле, бранясь и силясь принять более удобную позицию для защиты от напавшего на него вампира, хотя тяжесть конного доспеха не располагала к подобным манёврам.
Фамир не собирался продолжать драку. И, под устремлёнными в его сторону наконечниками гордо выпрямился во весь свой рост. Выжившие вампиры перебрались за спину отца.
Но, прежде чем произошло ещё хоть что-нибудь, отталкивая крупы коней, вышел облачённый в дорогой походный костюм цвета смоли обыгравший пять раз Аю, более известный как Энрико Бланш. Не обращая внимания на оскалившегося Фамира (вампиркий род не сильно благоволил некромантам, а их лорду тем более), он обернулся к всадникам лицом и продолжил: