С философией о жизни
Шрифт:
И Акмая – её нося.
Ночь сменялась палящим Солнцем,
Воем диких зверей вдали,
И бежала опять Акмая,
Унося Найман-Ан от беды…
20
Но однажды, в пыли сарозеки,
Показались верблюжьи стада.
Обгрызая колючек верхушки,
Ей навстречу плыла орда…
Горизонт колыхался волною
От верблюжьих коричневых спин,
И средь них затерялся где-то
Человек, что бродил там один…
И какого он племени –
Был манкуртом он, или нет,
Не найдя – не получишь ответ…
21
Сердце матери сжалось в испуге:
Кто там ждёт её – впереди?
Человек или только призрак
В стаде том живёт по пути.
Ну, а что, если всё напрасно.
Эти страхи, и дни, и ночи?
Эти поиски и сомнения,
Что измучили без сожаления,
Истерзали и сердце, а душу,
Погрузили
В мольбу к провидению…
22
Быстроногая Акмая припустила
К верблюдам стрелой,
Надоело бродить ей одной?
Только, может, это не так,
Может, звал её друг, а не враг.
Ровно видела она сердцем,
Знала ровно своею душой.
Отыскала она Жоломана,
Как начертано было судьбой…
Ткнулась мордой, едва не сбила,
Прохрипела, и так застыла.
23
Найман – Ана с горба упала,
Покатилась к его ногам,
И у ног его зарыдала,
Пораженная в сердце: -
Живой!
–
Жоломан, сыночек…
Постой !-
24
Сердце сжалось словно в комок,
Грудь пронзил будто жуткий
Клинок.
Не вздохнуть ей,
Не продохнуть
И на сына ужель не взглянуть?
В голове вспыхнул лучик
Надежды –
Как же мне сыночка
Вернуть?
–
25
Вот закончился этот поиск –
Сердце матери не солжёт.
Слёзы катятся потоком,
И глаза – словно звёзд огонёк.
Вся любовь её земная,
Обратилась в слух и плач…
Полилась её речь живая,
В его сердце рекой стремясь…
26
– Сын мой, сын,
Дорогой мой сыночек.
Посмотри,
Лишь взгляни на меня!
Неужели ты не признаешь?
Я – родная мама твоя.
Сколько дней и ночей одиноко
Я с Акмаей скакала сюда.
И искала, искала, искала
Хоть какой-нибудь малый
Следочек,
Дорогой мой, любимый
Сыночек.
27
А теперь вот – ТЕБЯ я нашла,
Возродилась моя душа,
Снова жизнь я свою обрела,
За тобою сюда я пришла.
Подними на меня свои очи,
Посмотри,
И признай же меня!
Мама я родная твоя!
Жоломан,
Жоломан.
–
28
Но манкурт перед ней
И только.
Словно пень рядом с ней стоял
И упорно, и страшно молчал…
Безразличие застыло на лице его
И говорило: -
Он убит, он всего лишь кукла
И оружие сиречь…
И приставлен – стада стеречь.
–
28
Найман-Ана горько рыдала,
И молила, и причитала,
И, в конце – концов, поняла -
Бесполезно.
Здесь кукла одна…
Но и сын, её сын – та была.
Радость встречи и горечь
Утраты,
Сединою раскрасили косу,
Испещрили морщинами кожу,
И состарили мигом лицо.
Только стоило всё это что?
Нет в глазах у сыночка
Искры,
Не лучилось его лицо…
Не шептали губы – мама,
Не ласкали руки его.
29
Есть ли в свете такая мать,
Чтоб смириться с судьбою такою?
Есть ли в свете такая сила,
Чтоб заставила бросить сына?
Найман –Ана к земле прижалась,
Обняла её и разрыдалась,
И решение приняв,
Усадила рядом сына.
30
И подняв свой упрямый взгляд,
Та спросила: -
Скажи мне ИМЯ
Вспомни, раньше как звали тебя.
И кто дал тебе твоё имя?-
Жоломан отрешенно взглянул,
Но ответил: : – МАНКУРТ –
Моё имя.-
И не знал он больше её,
И не помнил отца он имя…
И туман окутал глаза,
Капля пота с лица упала,
И какая-то пелена
В голове у него качалась…
И баюкала, старалась.
31
Причитала в сердцах Найман-Ана:
– Мой сынок, ты мой Жоломан,
Был отец у тебя любимый,
Доненбаем звали его,
И он дал тебе твоё имя.
А из племени мы найманов,
Что веками живут здесь, в степи…
Мы – хозяева этой земли.
Мой сынок, мой сынок,
Мой сынок… -
Причитая, слёзно просила,
Уговаривала и молила,
Чтоб он бросил чужое стадо,
Чтоб покинул бы край чужой
И отправился в дом
Родной…
32
– Нет мне жизни
Под этим Солнцем, без тебя,
Без тебя, мой сынок!
Нет мне доли на этой земле,
Без тебя, без тебя
Мой сынок.
Мне не нужен и хлеба кусок,
Без тебя, без тебя,
Мой сынок.
Ни к чему мне и капля воды,
Без тебя, без тебя
Мой сынок.
Мне не сделать последний глоток