С кем ты и ради кого
Шрифт:
— Не теряю, товарищ старшина. Настроение — это как город: потеряешь — вернешь не скоро.
— Я же говорю, молодец! — улыбнулся Брага, но видно было: нынче он все-таки сам не свой. — Настроение солдата — это на фронте все.
Старшина достал кисет, развязал, протянул Кузе:
— Завернем?
И опять Кузя почувствовал: болит душа у старшины. Болит не только сегодня, и вчера, и позавчера болела, но он обычно не показывает этого на людях, а вот сегодня не в силах совладать с собой.
—
— Чего там! Одна у нас всех боль, а еще вот…
— А еще?
— Письмо получить бы из дому…
Кузя посмотрел на старшину. Брага такой же, в сущности, человек, как и все в роте. Только некогда ему о себе подумать. Неизвестно было даже, есть ли у него семья, есть ли дом? Оказывается, дом есть. При этом слове Кузя задумался: «есть» или «был»? Брага ведь с Украины родом, а Украина, как и Белоруссия, уже давно вся в огне. Спросить? Или не надо? Не надо, решает Кузя. Зачем? Если нужно, Брага сам скажет.
Брага ничего больше не сказал. Ни о чем не спросил его Кузя. Они молча курили, думая каждый о своем, только два разных дымка над их головами свертывались в один — голубоватый, летучий. Он долго не растворялся в воздухе, несмотря на то что его сносило ветром, который не сильно, но настойчиво дул с той стороны, где все слышней начинал ворочаться гром орудий.
— А вот теперь сразу и наши и чужие, — сказал Кузя, — хорошо слышно.
И действительно, канонада закипала в двух противоположных сторонах. Впечатление создавалось такое, будто десантники находились где-то как раз посредине, между двух огней.
— Наши там, — сказал, шагнув с кочки на кочку, Кузя, и вдруг лицо его перекосилось от нестерпимой боли.
— Э-э, хлопец, куда ж ты годишься? — Брага пристально посмотрел в глаза Кузнецову.
— А что?
— Ты сказал же, здоровый.
— Здоровый. Нога вот только.
— Брехун ты, Кузнецов.
— Почему брехун? — виновато спросил Кузя.
— На задание не идешь.
— Товарищ старшина! Здоровый я, здоровый!..
— Я думал, ты честный человек, поверил тебе, а ты, оказывается… Ну, как это назвать? Кто за тебя отвечать будет?
— Я ж не маленький, товарищ старшина. Все понимаю.
— Ничего не понимаешь. О себе беспокоишься. Как бы тебя кто в слабости духа не обвинил. А о деле не подумал. С такой ногой любую операцию завалить можно. Несознательный ты элэмэнт, Кузнецов. Я тебе как человеку уважение сделать хотел, а ты… И Слободкин твой такой же. Вот разделаюсь с тобой и тут же примусь за него. Где он? Скрылся уже? Учуял в чем дело?
— Где-то тут, товарищ старшина.
— Далеко от меня не уйдет. Разыщу и доставлю до докторов.
— Товарищ старшина…
— И слушать больше не хочу. Отставить!
Кузя
— Давай покурим еще раз на прощанье, — сказал старшина.
Курили долго, сердито сплевывая едкие табачные крошки с языка, обжигая пальцы и косясь друг на друга.
— Теперь пошли, — сказал Брага, глотнув последний клубок дыма.
— Обратно?
— Сам понимаешь.
Когда они приблизились к палатке, пропахшей лекарствами, Брага в последний раз внимательно поглядел в глаза Кузе:
— Попрощаемся.
Они обнялись. Брага не видел, как в этот момент снова от острой боли исказилось лицо Кузнецова. Не видел и Кузя, каким печальным стал на мгновение взгляд старшины. Но только на мгновение. Потом Брага легко оттолкнул его от себя.
— Бывай…
— А что сказать медицине-то? — спросил Кузя.
— Все на старшину вали. Старшина, мол, меня уволок, он же и вернул обратно. Приказал, чтоб лечили лучше. Повтори.
— Товарищ старшина…
— Повтори, тебе говорят.
— Чтоб лечили лучше…
— Правильно. Эх, Кузя, Кузя! Сколько мы с тобой?..
— Ни много ни мало — два годика.
— Два годика и начало одной войны. Длинная она будет или короткая, не знаю, но кончать ее хотел бы с такими хлопцами. Как сказал один мудрый человек, все на свете в конечном счете зависит от того, с кем ты и ради кого. Смекаешь? С кем ты и ради кого…
Брага еще раз обнял Кузю и, резко повернувшись, пошел не оглядываясь.
10
Начинались активные боевые действия парашютистов.
Прибывший к десантникам представитель Ставки приказал диверсионные удары по врагу сделать непрерывными, все нарастающими. Одновременно следовало осуществить переброску в наш глубокий тыл закаленных в боях парашютистов в формирующиеся новые десантные соединения, используя для этой цели и раненых, которые смогут в скором времени вернуться в строй.
Представитель Ставки так и сказал:
— Всех раненых немедленно доставить в Москву. Там их капитально отремонтируют, и мы еще с вами им позавидуем.
Услышав это, Брага порадовался за Кузю и Слободкина, которого он таки «разыскал и доставил до докторов». Гордый за свою военную профессию, старшина действительно никак не мог допустить мысли, что его боевые друзья станут вдруг бескрылыми комашками. Нет, нет, он с большим уважением относился к артиллеристам, саперам, конникам и, конечно же, к самой матушке-пехоте. Без них нет и не может быть победы на войне. Но воздушный десант все-таки превыше всего. Кто может сравниться с десантом? Разве что летчики…