С Корниловским конным
Шрифт:
В Первом Кубанском походе он был в отряде доблестного войскового старшины Улагая, в котором была большая часть офицеров 1-го Линейного полка. При штурме фермы под Екатеринодаром, где потом был убит генерал Корнилов, — был он моим командиром взвода и был опять, казалось, легко ранен в правую руку ниже плеча. Рана быстро заросла, но он все время чувствовал большие боли, и впоследствии у него высохла рука.
В гражданскую войну однажды я встретил Мурзаева в Екатеринодаре, в кутеже. Говорили, что он был очень строг с пленными красными.
Подъесаул М. Асеев, тоже офицер нашего полка, рассказывал мне, что перед смертью Мурзаев выразился так: «здыхаю...» и при этом,
Натура у него была, безусловно, очень сильная. Мир праху его».
К. Непокупной*.
Есаул Румбешт
В этом набеге 1 -м Линейным полком фактически командовал есаул Румбешт. Очень интересная личность. В Оренбургском казачьем училище, юнкером, я пробыл с ним два года Выпуском он был годом старше меня, окончив его в 1912 г. по 1-му разряду.
Не окончив Ставропольскую классическую гимназию — по экзамену, он поступил в «общий класс» Оренбургского училища в 1909 г., где проявил исключительные способности по всем предметам и шел первым по баллам среди сверстников. Общий годовой балл у него был «около 12». Все считали, что он — как «первый ученик» — будет произведен в вахмистры сотни юнкеров, но случилось непредвиденное...
Будучи «старшим в классе» своих сверстников и старшим на строевых занятиях, — он правдиво, но резко ответил своему сменному офицеру подъесаулу Пичугину на его неуместное замечание-выговор Румбешту. От Пичугина последовал рапорт «по-команде», и Румбешт, вместо
ожидаемого всеми «вахмистерского басона на юнкерские погоны» был переведен «в третий разряд за поведение». Это означало, что по окончании училища он будет выпущен в полк званием младшего урядника, и только через шесть месяцев в строю, и по удостоению начальства — получит свой заслуженный «первый офицерский чин». Пока же, в течение шести месяцев, он лишается права отпуска в город и, «спотыкнись» еще, — будет уволен из военного училища, с откомандированием в один из полков Кубанского войска, без права производства в офицеры. Мы, кубанцы-юнкера, очень пожалели нашего «Клима», как его все называли.
Кроме того, чтобы снова быть переведенным «в первый разряд», в котором он состоял, надо беспорочно пробыть шесть месяцев в третьем разряде, заслужить перевода «во 2-й разряд по поведению» и, пробыв в этом разряде также шесть месяцев — уже тогда только можно было ждать, что — «за хорошее поведение» — юнкер перечисляется в первый разряд.
К несчастью для Румбешта — все это случилось перед весной 1911 г., перед переходными экзаменами, перед лагерными выступлениями, когда каждому юнкеру был так дорог «отпуск в город» как отдых.
РуМбешт не растерялся. И не жаловался никому из юнкеров «на свое падение». Много читал. Начальство поняло трагедию души незаурядного юнкера и перед летними каникулами, после учебного похода сотни юнкеров по станицам Оренбургского войска, перевело его во «2-й разряд по поведению», чтобы он не уезжал на Кубань, в свое отцовское семейство, «штрафованным». Но в 1-й разряд он был переведен, будучи уже во 2-м специальном классе, после выпускных экзаменов, перед выступлением в лагерь, за три месяца до производства в офицеры. Учился он все так же отлично, почти на круглые «12 баллов», но на «золотую доску» не был помещен. Умышленно были повышены баллы вахмистра сотни Кулебякина, который учился всегда только на «десять с половиной». Несправедливость была и среди казачьего начальства.
В 1912 г. Румбешт окончил военное училище по 1-му разряду и хорунжим вышел в 1-й Уманский бригадира Го-ловатого полк в Карс.
В
В мае 1919 г., за Манычем, красная конница сбила казаков. Полки отступали широкими аллюрами. Храбрый и упрямый Румбешт, чтобы спасти положение, сам сел «первым номером» пулемета на тачанке. И стрелял до тех пор, пока не был зарублен шашками красных кавалеристов, догнавших его.
Высшая доблесть человеческой души проявляется только в несчастье, в жуткие моменты, будь то на поле брани или в другой драматической обстановке. Есаул Румбешт блестяще выдержал экзамен в обоих случаях.
Таманская красная армия
Нашей 1 -й Конной дивизии, как и многим другим частям Кубанского Войска и Добровольческой армии, — под Армавиром и на Урупе, под Ставрополем и до Петровского — пришлось действовать против этой армии красных. Название «Таманская» гововорит о том, где она образовалась, т. е. в Таманском отделе Кубанской области, но образовалась исключительно из иногородних, проживавших и в станицах, и в русских селах этого отдела, и в городах. Конечно, в армии были иногородние или, как говорят в Черноморье, — «горо-довыкы» — и из других мест. Несомненно, были и немногие казаки, сочувствовавшие красным.
Генерал Врангель, все время действовавший против этой армии в должности начальника 1 -й Конной дивизии, о ней пишет так: «Дрались красные упорно, но общее управление было из рук вон плохо» (Белое Дело, т. 5, стр. 74).
Что красноармейцы этой армии дрались упорно, нам, природным кубанским казакам, было вполне понятно. Иногородние, живя в станицах на Кубани с малых лет, родившиеся на Кубани — они как бы «оказачились». Занимались, как и казаки, земледелием, живя безбедно с малых лет, общались со сверстниками-казачатами, парубками участвуя во всех холостяцких похождениях и очень часто в станичных кулачках «край на край». Хуже и жестче в черноморских станицах были драки казаков-парубков против горо-довыкив, даже с «киямами», т. е. замашными палками с железными гайками на одном конце, или природной бал-беркой — это «воспитывало» в них дух смелости, желания борьбы и ненависти к казакам. Ненависть вызывалась гражданским их бесправием в станицах и завистью к казачьей земле. Они не имели казачьего «паевого надела» и для жизни — должны были снимать ее в наем. Иногородние в станицах не только что не имели права голоса, как жители станицы, по всем хозяйственным делам ее, но считались людьми «чужими здесь», случайными, непрошенными.