С Корниловским конным
Шрифт:
— Ну, конечно! Он такой молодчина! — соглашается он.
В Великой войне я прокомандовал сотней одиннадцать
месяцев. На стаж для производства в есаулы не хватало пяти месяцев. Теперь же, в Добровольческой армии, как писал выше, стажа командования сотней не требовалось, а требовалось только пребывание в строю и на фронте, хотя официально я и был законным командиром сотни и мое «адъютанство» было временным.
Подъесаул Лопатин Великую войну закончил полковым адъютантом 1 -го Таманского полка, что не учитывалось на стаж. В полку и на фронте он всего лишь около двух месяцев, но он кадровый и отличный офицер, вполне был достоин повышения. К тому же вчера,
Тогда к производству в чин есаула были представлены следующие подъесаулы, помещаемые в порядке старшинства по выпускам из военных училищ:
1. Подъесаул Черножуков — находившийся в эвакуации после ранения.
2. Подъесаул Безладнов — находящийся в отпуску.
3. Подъесаул Елисеев.
4. Подъесаул Ярыш* — выбывший из строя в июне месяце после тяжелого ранения под станцией Шаблиевкой Ставропольской губернии в начале 2-го Кубанского похода и в полк уж никогда не вернувшийся.
5. Подъесаул Лопатин.
6. Подъесаул Сменов.
С 15 ноября и по 19-е включительно — Корниловский полк, в составе всей 1-й Конной дивизии, занимал фронт в районе села Петровского. Полки, после беспрерывных боев, немного передохнули. Их, действительно, замотали.
Вот как пишет генерал Деникин об этом, очень тяжелом, боевом периоде: «После поражения, понесенного 7 ноября под Ставрополем, 11-я советская армия отступила в двух главных направлениях: Таманская группа на северо-восток, к селу Петровскому, а группа Гудкова — на восток, к селу Бешпагир.
11 ноября 1-й Конный корпус генерала Врангеля, форсировав реку Калаус и преодолев сопротивление Таманской группы, соединившейся уже с частями красных, действовавших севернее, взял село Петровское, узел дорог, ближайшую базу противника. В течение четырех дней, в этом районе, происходили тяжелые бои, и село Петровское дважды переходило из рук в руки.
Корпус понес большие потери, особенно в офицерском составе. Причем едва не попал в руки противника штаб корпуса, расположившись в селе Константиновском.
Только 15 ноября генерал Врангель овладел окончательно Петровским» (Очерки Русской Смуты, т. 4, стр. 106).
Что пишет пластун-урядник об этих днях
9-й Кубанский пластунский батальон в октябре-ноябре 1918 г.:
«Когда был освобожден город Армавир, наш батальон погрузился на поезд и направился к Ставрополю, но, не доезжая одной или двух станций до города, мы увидели потрясающую картину — бегущих в грязи воинов пехоты, а вслед за ними противника. Конница красных настигала и даже одним флангом охватывала эту станцию. Казалось, сметут все... При виде этого батальон в спешном порядке оставил свои вагоны и бросился к полотну железной дороги и сильным огнем заставил противника остановиться. Положение было спасено, а заодно — спасено и немало жизней бегущих пехотинцев-корниловцев.
Эту холодную ночь наш батальон простоял в поле. Дул холодный с дождем ветер. Наше обмундирование, как говорится, было «летнее».
Утром мы пошли не на Ставрополь, а свернули влево (на север). Идти было тяжело — земля распухла от дождей и снега. В 10 часов утра подошли к селу Михайловскому. Здесь немного задержались, пока не вышибли из него противника. Прошли балку — впереди открылась равнина, и по ней тянулись вереницы пехоты красных.
Надо сказать, что в этом месте они отбивались геройски. Мы видели с правой стороны свою кавалерию, численностью до трех сотен. Она появилась неожиданно
Через несколько дней наш батальон подошел к селу Петровскому и остановился возле железнодорожной станции. День стоял солнечный, но дул сногсшибательный холодный ветер. В два часа дня подошла походная кухня. Пластуны разобрали котелки идти за супом, но есть этот суп не пришлось. С западной стороны, совершенно неожиданно, из-за бугра, выскочили лавы отступающей нашей кавалерии, а за ними следом гналась таким же аллюром конница красных. Стрельбы не было, но был невероятный шум и крики. Красные нагоняют, и на солнце сверкающие клинки шашек, как с одной, так и с другой стороны. Положение наступило критическое. Опасность грозила для всех, ибо отдельные красные всадники с разбега проскочили к самому селу. В этой поднявшейся суматохе подалась команда — В ЦЕПЬ! И батальон открыл сильный огонь, особенно пулеметный. Это привело противника в замешательство. Вся эта масса конницы закрутилась и поспешила уйти туда, откуда и появилась. Батальон пошел за ними, но вскоре наша' кавалерия обогнала нас и пошла преследовать. Батальон, вдоль бугра, занял позицию и так и остался на всю ночь при холодном ветре. И только слышно было, как пластуны «цокали зубами» от холода. Эта ноябрьская ночь надолго запомнилась.
На рассвете — батальон вступил в село Петровское. Пластуны от холода и голода, занимая помещения, немедленно же ложились и засыпали мертвым сном.
В этих двух случаях я хочу отметить не только доблесть пластунов, но и геройство нашего командира батальона, войскового старшины Цыганка*. Его находчивость и смелость — спасли батальон. К. Стадник*».
...Я не видел действия 9-го Кубанского пластунского батальона, даже и не знал, что с нами, там и тогда были наши храбрые пластуны, но они, оказывается, были..
И о них генерал Врангель, на странице 95-й, пишет так: «...наши части вновь овладели селом Петровским и в последующие дни, с помощью подошедшего ко мне пластунского батальона, закрепились на высотах к северу и востоку от местечка».
Врангель не называет номер батальона, но указывает, что это был пластунский батальон. И так как в то время и в том месте никак не мог быть батальон казаков-пластунов ни Донского, ни Терского казачьих Войск, то значит — был только Кубанского Войска. И то, что генерал Врангель повествует — «с помощью подошедшего пластунского батальона ЗАКРЕПИЛИСЬ на высотах» — соответствует рассказу казака Стадника; и даже больше: возможно, без подошедшего пластунского батальона, конница там и НЕ закрепилась бы?!
В тот период конных схваток «в шашки» между собой не было. Обыкновенно одна сторона, будь то белые или красные, не выдержав конной атаки противоположной стороны, немедленно поворачивали назад и удирали широкими аллюрами, крича при этом — СТОЙ! СТОЙ! Этот крик-призыв своих командиров, красных или белых, часто передавался всей массе уходящих, скачущих воинов. Они также начинали кричать — СТОЙ! СТОЙ! И конная масса, до того спасавшаяся чуть ли не во весь опор своих лошадей, постепенно «задерживала повод», останавливалась, поворачивала назад. Преследовавшие же, обыкновенно разрозненные и по силе своих лошадей, и по силе личной храбрости, не выдерживали, останавливались, поворачивали назад и удирали так же, как удирал только что от них его противник.