С Корниловским конным
Шрифт:
Оправившись от потерь и собрав полк, решил гнать красных до села Кормового. Красные лавы широко маячили недалеко от Приютного к северу, но когда полк двинулся на них — он вперся в болотистую речонку с крутыми берегами, о которой мы не знали. Красные же открыли орудийный и пулеметный огонь, и полк вынужден был отойти к окраинам села, спешиться и укрыться, выслав стрелков вперед. В этой последней атаке полк понес чувствительные потери в конском составе.
Скоро подъехали к полку генерал Бабиев и полковник Венков со своими вестовыми. Красные жестоко обстреливали нас шрапнельным огнем.
Полковник Венков вынимает из кобуры свой револьвер, идет к тяжело раненной лошади, которая, завязнув в топи, беспомощно бьется в грязи, прижав уши к шее... Вокруг нее кровь перемешана с грязью, и бедное животное в своем бессилии страдает. Венков останавливается у воды, выжидает, пока лошадь поднимет свою мокрую голову поверх воды и, выждав момент, спускает курок. «Цок!» — послышался короткий сухой звук револьверного выстрела... Пуля попала прямо в лоб, и несчастное животное, дрыгнув всем телом, на половину своего туловища скрылось в этой вонючей топи...
— Ловко Вы, Василий Кузьмич! — смеется Бабиев.
— Да к чему же мучиться лошади! — отвечает Венков и вкладывает револьвер в кобуру.
На ночь вся дивизия Бабиева и пластуны Ходкевича расположились в Приютном. Красные отошли в села Кормовое и Крутик. Раненый хорунжий Сердечный эвакуировался, сотник Литвиненко остался в строю. Тяжело ранен мой штаб-трубач, черноморец.
Как указано раньше — из 2-й Кубанской казачьей дивизии, в составе 2-го Кубанского корпуса генерала Улагая, здесь на Маныче, к этому периоду времени, оставались
только 1-й Полтавский и 2-й Кубанский полки, находившиеся восточнее села Дивного. Нам было известно, что полковник Мамонов со своим сильным, до 600 шашек в строю, 1-м Полтавским полком, часто самостоятельно переходил Маныч и удачно бил красных. В данной операции на нашем участке фронта их не было. И вся боевая сила корпуса заключалась в 3-й Кубанской дивизии Бабиева и неполной Пластунской бригаде Ходкевича. Этот «кулак» составлял не более 3 тысяч шашек и штыков.
Боевая разведка полком
Разведывательная служба производится мелкими разъездами, взводами и отдельными сотнями. Но есть еще «боевая разведка» целым полком и даже крупными войсковыми соединениями. Цель этой разведки — ложным, демонстративно-коротким боем — выяснить силы противника.
Бабиев, любя Корниловский полк, желал ему боевой славы, почему и бросал его всегда в бой вне очереди. Через два-три дня после занятия Приютного — Корниловский полк был послан для боевой разведки сил красных у села Кормового. От Приютного до Кормового — гладкая равнина. Перед Кормовым видны бугры и дальше, на самой высшей точке их — село Кормовое, которое абсолютно командовало над всей местностью и откуда всякое наше передвижение видно было как на ладони. «Какую же вести разведку? Как же подойти к селу?» — думал
Полк был выслан после обеда. С пулеметной командой он доходил до 400 лошадей. На открытой местности — это довольно заметная сила.
Словно «на проездке лошадей» полк идет шагом и широким фронтом в линии взводных колонн. Т. е.: каждая сотня идет во взводной колонне, имея один общий фронт, с интервалами между сотнями в один взвод. Этот строй считался самым удобным и поворотливым для всех боевых перестроений. Впереди полка только несколько дозорных. Сотни распределены: в случае обстрела — тремя эшелонами, разомкнутым строем — произвести ложную атаку.
Полк идет молча, имея в одну линию шесть сотенных значков с черными конскими хвостами. Посредине, чуть впереди — широкий полковой флаг на высоком древке. Кругом тишина. Вдруг, из поперечных бугров — несколько выстрелов. Потом они зачастили. И сотни, как условились, по две в каждый эшелон, широким наметом развернувшись, понеслись к буграм. Пехота красных усилила огонь. Где-то что-то, далеко-далеко от нас «бухнуло», и скоро мы услышали высоко над собой шелестящий полет, словно летела большая птица. И затем гулкий взрыв позади полка, и огромные куски земли полетели в разные стороны по широкому диаметру. «Неужели это стреляет тяжелое орудие?» — подумал я. Но «зашелестело» вновь, и гранатный снаряд упал и разорвался гораздо ближе к полку и каскад земляных каменьев — захватил уже и задний эшелон.
«Бух-бух-бух!» — зачастили где-то очень далеко глухие выстрелы уже по всему полку, — и земля стала покрываться большими воронками разорвавшихся снарядов в одну сажень диаметром и около двух аршин глубиной. Это было так неожиданно для нас. От сильных разрывов, от множества земляных комьев, брошенных вверх, и от их падений на землю с гулом — лошади бросались в стороны. Казаки припадали к шеям лошадей, спасаясь от ударов по головам каменьями, разрозняли строй. Это открыла огонь по полку тяжелая артиллерия красных из далекого расстояния за селом Кормовым, о которой мы не знали.
Задача полка окончена. По сигнальной трубе — сотни отошли назад. В этой разведке полк потерял ранеными трех офицеров: командира 4-й сотни сотника Степаненко, командира 5-й сотни есаула Кононенко-старшсго* и хорунжего Бэха (большого). Все они эвакуировались в тот же день.
О потерях в казаках — можно узнать только в приказах по полку. Но — где они? Как всегда, большой процент потерь был в конском составе. Каждый начальник очень сокрушается, когда его часть несет потери. Мы же, корниловцы, особенно их несли. Бабиев был прав: имя генерала Корнилова обязывало...
ТЕТРАДЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Наступление на Кормовое
В полночь на 27 апреля три полка нашей дивизии, с генералом Бабиевым, из села Приютного выступили куда-то на северо-восток. Впереди полков шел Бабиев. За ним Корниловский полк, потом 1-й Кавказский и последним 2-й Полтавский. Перед рассветом — уперлись в болотистую речку, где нас ожидал 8-й пластунский батальон бригады Ходкевича. Перейдя вброд эту речонку, Бабиев круто повернул свой маршрут на запад. Батальон пластунов должен следовать за конницей.