С крыла на крыло
Шрифт:
Тронулись. Качнув носом, самолет устремился... Но что это? Черт возьми! Его разворачивает прямо на стоящие справа самолеты... Люди остолбенели. "Куда же он?!" - написано на лицах.
А в кабине Яков, только сняв машину с тормозов, сразу почувствовал, как самолет потянуло вправо. Еще не поняв, в чем дело, пытается тормозами парировать; не тут-то было. "Скользит, дьявол, по чернозему - подтаяло... убрать газы..." - первая мысль. Рука быстро тянет сектора на себя. Но самолет уже получил изрядное ускорение: тормоза нажаты, двигатели
В этот момент у летчика пик остроты реакции. Мгновенно он нагибается и крутит что есть мочи влево штурвальчик поворота передней ноги шасси. Нашелся же, вот молодчина!
Носовые колеса, видно, становятся поперек, и машина, еще чуть поупрямившись, отворачивает нос в сторону полосы. Упершись затем передними колесами в травяной бугор, остановилась в нескольких метрах от других машин. Конец крыла лайнера повис над ближайшим самолетом.
Не будь шума винтов, площадка услыхала бы облегченный вздох толпы - многих родителей этого гигантского ребенка. Сейчас он на глазах у них "чуть не угодил под трамвай", отправляясь первый раз в школу. Или вернее другое: под "ребенка" чуть не угодил трамвай, но от этого не легче - могло бы кончиться громадным факелом...
Машина с минуту стоит на месте. Все приходят в себя. Верников - первым. Осмотревшись, он медленно трогается влево, действуя только парой двигателей. Опасность миновала. Он почти шагом разворачивает самолет обратно и устанавливает его для повторного старта.
- Черт знает что! Грунт растаял и сверху как масло, - ворчит Яков.
- Может, прекратить, командир?
– спрашивает Эскин.
- Прекратить? А дальше? Завтра совсем раскиснет. Ничего, взлетим. Я понял, что ему нужно: нельзя трогаться с тормозов, - говорит Верников. В тоне его спокойствие, уверенность.
– Пошли, - говорит командир.
- Пошли, - отвечает инженер.
На этот раз летчик хитро и осторожно дает двигателям газ. Сперва двум средним, уравнял их. Машина медленно тронулась по прямой. Затем добавил крайним. Самолет плавно стал разбегаться и, уже послушный рулям, устремился по центру полосы. Передняя стойка шасси, как и всегда, опередила основные колеса. Еще немного, и они повисли над землей.
- Оторвались!
– крикнул в самолете штурман.
- В воздухе... Ура!
– закричали люди на земле. Над головами замелькали шапки.
Через несколько минут тонкая черта АН-10 стала исчезать из глаз.
Многие и не заметили, когда ушел Олег Константинович. Он быстро направился к себе. Спустя некоторое время инженеры вошли к нему в кабинет. Генеральный конструктор стоял к ним спиной и смотрел на заводской двор. Там ничего особенного, просто медленно двигался электрокар с какими-то ящиками, и больше ничего...
Антонов долго не поворачивался к вошедшим, и ему не мешали. Потом щелкнул динамик, дежурный сказал: "Верников
Авиации мы не даем стареть.
И чтобы сохранять ее немеркнущую силу, нельзя стоять на месте, нужно строить все новые и новые летательные аппараты, забегая во времени вперед. Вот почему на испытательном аэродроме никогда не проходящая пора самой молодой авиации, новейшей. Здесь можно встретить самолет будущего: только через несколько лет, все еще оставаясь новейшим, он, вероятно, займет свое место в строю.
Так - от крыла к крылу - проходят в испытаниях годы. По "официальному курсу" - год зачисляется за два!..
Но бывает, что прожил и удачней. По стремительности движения, богатству острейших впечатлений сдается, что в иной год прожил все десять.
Авиации противопоказано стареть, и книга моя о ее вечной юности.
Первый полет ТУ-144 был намечен на субботу последней декады декабря 1968 года.
С утра на аэродром приехали руководители нашей промышленности, ученые, конструкторы, министр Петр Васильевич Дементьев. Здороваясь, он всматривался в лица и, уловив что-то, соглашался глазами: "Я думаю тоже, все будет хорошо!"
Начальник института Виктор Васильевич Уткин доложил, что машину еще готовят. Обещают к одиннадцати часам.
Подойдя к окну, министр взглянул на сосны в туманной дымке.
На журнальном столике лежал большой календарь Аэрофлота. Над табелем чисел почти уже прошедшего декабря портрет Николая Ильича Камова, главного конструктора вертолетов. Министр как бы машинально стал перелистывать. И вдруг, энергично развернув календарь, сказал:
- Знаете что, друзья, пусть сегодня будет август.
Мы увидели портрет Андрея Николаевича Туполева.
Туполев стал создавать свою конструкторскую школу в конце двадцатых годов. Его ближайшие коллеги Архангельский, Сухой, Петляков, Путилов, Голубков, Чернышов, Незваль, Мясищев под общим руководством Туполева уже тогда начинали строить опытные самолеты. Но, давая им возможность проявлять максимум творческой инициативы, Туполев никогда не снимал с себя ответственности. Никто не скажет, что в трудную минуту он подставил кого-то под удар.
Может быть, в этом секрет неувядания старинной фирмы.
И сейчас у Андрея Николаевича почти все его заместители курируют какую-нибудь серийную и опытную машину.
ТУ-144 Туполев доверил курировать своему сыну - Алексею Андреевичу.
Предложение министра превратить сегодня хмурый, туманный декабрь в август очень утеплило обстановку в кабинете. Кто-то сказал:
- Не худо бы вообще заканчивать отчетный год августом или плодоносным сентябрем!..
Идея вызывала сочувственные разговоры.