С крыла на крыло
Шрифт:
Председательствующий, открывая совет, начал так:
- Присутствие здесь гостей от науки говорит о значимости стоящей перед нами задачи. Опытное бюро обратилось в институт с просьбой испытать новый истребитель на штопор. Оказанная нам честь обоснована верой в наш большой опыт подобных испытаний на сверхзвуковых машинах...
Должен обратить ваше внимание на то, что аэродинамики не смотрят сквозь розовые очки на перспективу поведения самолета - назовем его X - в штопоре и ожидают плоского штопора с возможными неприятными последствиями. Впрочем, послушаем Евгения Александровича Покровского.
Поднялся
- Таким образом, у нас получается, что при пологом наклоне фюзеляжа штопор неустойчив - вращение рывками; и все же самолет выходит из него. Но если самолет достигнет в штопоре вот этого угла, - Евгений Александрович стукнул мелом по доске, - то он войдет в устойчивый плоский штопор и из него без принудительных средств уже не выйдет! Наука, конечно, заинтересована в проведении летных испытаний. Нам нужна натура для сравнения. Но... должен предупредить о возможных серьезных последствиях. Если будет принято решение проводить испытания, самолет нужно обеспечить надежным средством для вывода аварийно!
После этого сообщения разгорелся спор по основному вопросу: нужно ли испытывать, если очевидна возможность аварии?
- К чему риск?
– говорили одни.
- Машина перспективная, о ней нужно знать все, - утверждали другие.
Долго спорили и пришли к выводу: испытывать! Проверить сходимость продувок с натуральным экспериментом и создать инструкцию для летчиков.
Летчиком-испытателем руководство института предложило назначить Олега Васильевича Гудкова.
Все посмотрели на Гудкова.
Он встал, смутившись от всеобщего внимания. В крупной фигуре улавливалась выправка военного.
- Олег Васильевич, - спросил председатель, - как вы смотрите на проведение этих испытаний и на ваше назначение ведущим летчиком?
- Конечно, я за испытания, готов летать.
...X летел на скорости около двух тысяч, устремляясь к исходной высоте - 15 километров. Олег Гудков отправился на нем в седьмой полет, уже многое узнав о его штопоре. Ученые не ошиблись - самолет действительно штопорил плоско. Он вращался по вертикальной спирали, находясь почти в горизонтальном положении: нос его двигался по кругу, опустившись чуть ниже горизонта. Так самолет падал, "проглатывая" за несколько секунд по тысяче метров...
Олег установил, что X в силу каких-то причин предпочитает правый штопор и, попав в него, вращается неустойчиво, рывками, то замедляя вращение и поднимая нос к горизонту, то ускоряя ход и наклоняясь к земле.
Однако неповиновения самолета летчику пока не было.
Правда, X проделывал два с половиной лишних витка после отклонения Олегом рулей на вывод, но вопреки опасениям все же из штопора выходил.
Испытания подходили к концу. Решили сделать еще один полет, завершающий: посмотреть, как повлияют на вращение самолета отклоненные элероны.
Олег взвился на пятнадцатикилометровую высоту. Темно-синее небо безбрежно раскинулось над ним. Находясь в крене, Гудков видел далеко внизу след белой спирали, отметившей его путь в небо. Спираль, расползаясь вширь, превращалась в мелкие
Впрочем, будем к нему справедливы: он занят. Все его существо сосредоточилось на одном: "Еще один тур в небо". Так, чтобы не закружилась голова, чтобы сознание было ясно, а руки тверды и послушны разуму.
- "Привал", я тридцать первый, - передал он на аэродром.
– Начну над точкой.
- За вами следим, - ответил руководитель полетов.
Олег закончил разворот от солнца и стал гасить скорость. По предыдущим полетам он уже знал, что двигатели глохнут в штопоре, и решил их сразу выключить, чтобы они не отвлекали. Затем включил приборы, - только они способны объективно и точно передать всю картину движения...
Стрелка указателя скорости переползла цифру триста, и самолет стал покачиваться. Решительно пошла правая педаль, ручка на себя. X энергично повалился на правое крыло, тогда Олег отклонил еще и элероны вправо. И впервые самолет вполне устойчиво и быстро завращался в правом штопоре.
Гудков размеренно считал секунды, контролируя свой голос: "Двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре..."
Машина штопорила - она вращалась с высоко поднятым носом. Летчик видел перед собой острый клюв кабины, мелькал по кругу расплывшийся горизонт. В такт виткам ярко вспыхивали солнечные блики на стекле фонаря и на мгновенье подсвечивали приборную доску.
Падение с вращением продолжалось. За эти короткие секунды многое нужно проделать испытателю - понять неразгаданное! Вот он пробует поставить элероны нейтрально - машина даже не заметила этого движения. Тогда он двигает всеми рулями на вывод - снова никакого эффекта. Самолету как будто надоело подчиняться воле этого дерзкого человека. X нашел свой собственный характер и больше не хотел прекращать приглянувшееся ему "кружение", будто на одной ножке...
Однако и испытатель оказался твердым, он не уступал. Досчитав до тридцати пяти и не заметив ничего нового в поведении самолета, Олег взял опять рули полностью по правому штопору и затем перевел их энергично на вывод до отказа...
Самолет даже "ухом не повел"! В отличие от прежних полетов машина продолжала вращаться. И падать.
Снова Гудков открыл счет секундам: двадцать четыре, двадцать пять... Он отсчитал вновь пятнадцать секунд, не выпуская из внимания двухстрелочный высотомер. Большая стрелка его неслась по кругу циферблата так, что стало слегка не по себе.
Левая рука Олега потянулась к одной из двух больших кнопок на щитке перед глазами. Кнопки двух противоштопорных ракет.
- Правый штопор, - сказал он, контролируя себя еще раз, - нужно нажать левую кнопку! Да, левую!
Он решительно щелкнул левой кнопкой.
Что это?!
Как будто незримая рука схватила самолет за левое крыло, и, как показалось Олегу, почти мгновенно "дьявольский" вальс был остановлен...
X замер на секунду, "подумывая", не пойти ли ему в другую сторону. Но рули уже обрели свою былую власть над машиной. Самолет сдался - он покорно наклонил свой острый нос и, покачиваясь слегка с крыла на крыло, стал медленно набирать скорость.