С нежностью цвета огня

Тэль Аадет

Сидящий рядом Аллеон тихо пьёт полюбившийся зелёный чай, не нарушая воцарившегося в комнате безмолвия. Не знаю, догадался ли он, что мне хочется тишины, или его тоже посетило задумчивое настроение, но присутствие этого мужчины странным образом не нарушает уединения. Мы так и сидим, не мешая друг другу, и спохватываюсь я только когда вокруг окончательно темнеет и дома становится прохладно.

— Поздно уже.

Кивнув, Лен подхватывает наши опустевшие чашки и идёт к раковине, предлагая мне посетить ванную первой. А когда я возвращаюсь, находустряхивая с

чёлки капли воды, он уже заканчивает поправлять разворошенную недавно кровать.

— Ты ведь…

— Сейчас вернусь.

К наполняющему меня умиротворению добавляется признательность и нежность. Как всё-таки меняется жизнь с появлением в ней того, кто всё понимает без слов!

Впрочем, когда Аллеон, собираясь лечь спать, в очередной раз принимается раздеваться, я вновь нарушаю молчание:

— И ты ещё будешь пытаться убедить меня, что делаешь это ненарочно? Ни за что не поверю!

— Делаю что? — спрашивает невинно.

— Соблазняешь!

Усмехнувшись, он ложится, притягивает меня ближе, целует в висок и только после этого с улыбкой признаётся:

— Разве что немного. Ты так на меня смотришь…

— Конечно, смотрю! Спорим, тогда, в гостинице, ты тоже специально шоу устроил!

— Отчасти. Мне хотелось убедиться, что я не сам себе всё придумал. Что я тебе действительно нравлюсь.

— «Нравлюсь»? — фыркаю. — Серьёзно? Теперь это так называется?

— Я знал, что ты смотришь, Дари. Следишь за каждым движением… Рядом с тобой я ощущал себя нормальным, и это…

— Перестань! — перебиваю сердито. — Ты и есть нормальный!

— … это уже огромное облегчение, — покачав головой, продолжает Лен. — Но чувствовать себя привлекательным и желанным было… — он на мигумолкает и совсем тихо договаривает: — Я очень рад, что встретил тебя.

Перевернувшись на бок, несколько секунд вглядываюсь в совершенно серьёзное лицо. Не шутит, даже не улыбается. Его слова — открытость, а не слабость, однако всё равно вызывают сочувствие. Неужели за все двести лет не нашлось никого, кто оценил бы этого мужчину по достоинству, разглядел бы в нём не только потенциальную угрозу, но и огромный запас нерастраченной любви? Не знаю и знать не хочу, что за женщины были у него раньше, но мой любимый мужчина не должен чувствовать себя неполноценным! В конце концов, для этого и нужна семья — поддерживать и помогать, быть опорой и верить даже тогда, когда кажется, что весь остальной мир — против.

— Я тебя люблю, Лен, — говорю, уверенно глядя ему в глаза. — Ты самый лучший, самый потрясающий мужчина из всех, кого я встречала. Самый красивый и сильный, самый надёжный, умный, а ещё удивительно чуткий. И невероятно обаятельный! Это не утешение и не жалость. Только встретившись с тобой, я поняла, чего мне всегда не хватало в других.

— Дари… — голос настолько благодарный и недовречиво-счастливый, что впору смутиться, но я ещё не закончила.

— Надеюсь, этого хватит, чтобы побороть одолевший тебя приступ беспочвенной самокритики. А если нет, я в любой момент готова повторить и продолжить. Обращайся.

Едва дождавшись

окончания, Лен порывисто притягивает меня к себе и целует с такой исступлённой нежностью, с такой силой, что добавлять что-то вслух уже не обязательно. Всё, что нужно было сказать и услышать, уже нами сказано. Ему это было важно. Так же, как и мне важно его «я люблю».

По ощущениям, поспать удаётся не более трёх часов. Ещё не открыв глаза, понимаю, что Аллеона рядом нет. Наверное, это меня и разбудило. В спальне совсем темно, зато на кухне горит приглушённый свет.

Лен сидит за столом, делая какие-то пометки в блокноте. Ради чего он всполошился посреди ночи?

— Не спится?

Оборачивается, с улыбкой разглядывая мою закутанную в одеяло сонную фигуру.

— Прости, что разбудил.

— Я сама проснулась. Так чего ты сидишь?

— Час назад со мной связались из Ассоциации.

— Фантастика! — ворчу, ставя на плиту чайник. — Ты в отпуске, в безмагическом отражении, но они тебя и тут отыскали! Что-то случилось, что ли?

— Срочная работа. Нужно помочь одному из наших дипломатов в Талассе.

— Помочь?

— Фактически, убедиться, что он благополучно покинет то отражение. Начальство решило, что мы с тобой — лучшие кандидаты на внеочередную командировку.

– . Но почему именно мы, да ещё и так срочно?

— Это же Таласса, — многозначительно усмехается Лен.

— Ну да. Боюсь даже представить, что там у них случилось. Отправляемся прямо сейчас?

— Сначала ненадолго вернёмся в Наирру. Мне нужно взять кое-какие вещи и подходящую одежду. Тебе тоже следует выбрать себе что-нибудь с учётом их моды. Кто знает, насколько мы там задержимся?

— Сессия кончилась, а выспаться всё равно не получается, — сетую философски.

— Прости. Хороший был сон?

— Не помню. Только не говори, что мне снова…

— Нет. Тебе снился я.

— Значит, хороший. Что хоть рассказывала-то?

— Возмущалась, что хвост слишком длинный и жёсткий, — хмыкает он весело.

— Ну так это правда! Послушай, а как ты вообще тут превращаешься? Тут же нет магии!

— Это не магия. Это — суть, Дари. Я остаюсь сииром независимо от мира, в котором нахожусь.

Раз уж поспать больше не выйдет и впереди целый день в одном из самых раздражающих миров, я достаю из холодильника всё, что успела скопить за время экзаменов.

— Как думаешь, сможешь сама открыть нам проход? — интересуется Аллеон, раскладывая по тарелкам остатки ужина. — Ехать до Ассоциации недалеко, но так мы могли бы отправиться прямо отсюда.

— Не знаю. Вдруг, нас с тобой снова закинет непонятно куда?

— По-моему, попытаться всё-таки стоит. Даже если ничего не получится, просто наймём проводника.

Проникнувшись ответственностью, сосредоточенно вспоминаю всё то, что успела узнать о переходах. Вроде бы, ничего сложного: настроиться на связь с нужным отражением и открыть дверь — куда уж проще? Но уверенности, что всё получится, у меня нет. С другой стороны, откуда ей взяться, если я ещё ни разу не пробовала?