С открытым забралом
Шрифт:
— Перехватить, задержать! — приказал конникам Тимошков.
Конники вымахнули из-за укрытия, помчались наперерез белым. Белогвардейцы, сообразив, что перед ними красные, пустились наутек. Догнать их так и не удалось.
Тимошков досадливо огрел себя плетью по колену.
— Все пропало! Мы раскрыты. Придется занимать оборону.
— Нужно немедленно, сейчас же, разрушить железную дорогу и прервать телеграфную связь с обеих сторон станции. Мы запрем их, — сказал Куйбышев.
Тимошков должен был со своим отрядом взорвать путь с фронта, Куйбышев — с тыла, со стороны Красноводска.
Валериан Владимирович выполнил свою задачу легко: противник не
Возглавив основную группу войск, Куйбышев окружил станцию, стал сжимать кольцо. Очень важно было, чтобы экипажи бронепоездов не смогли восстановить линию. Бронепоезда бешено огрызались. Но их песенка была спета. Ни вперед, ни назад пути не было.
Куйбышев слез со своего Воронка и пошел в первой цепи, увлекая за собой бойцов, орудуя штыком.
Когда все закончилось, он присел прямо на рельсы у здания станции. Черное от гари лицо, запавшие сверкающие глаза, руки, покрытые глубокими ссадинами, запыленная кожанка. Фуражку он потерял, и ветер развевал его волосы.
Генералу Литвинову удалось улизнуть. Он бежал, бросив свой штаб, знамена, солдат, броневики, снаряды и продовольствие.
Отдышавшись, Куйбышев приказал привести арестованных железнодорожников. Их было четверо.
— Что вы знаете о расстреле бакинских комиссаров? — обратился Валериан Владимирович к низкорослому мужичку в белом полушубке.
Тот задрожал. И хриплый голос, и весь вид Куйбышева испугал его.
— Я ничего не видел! — закричал он. — Меня насильно мобилизовали. У меня пятеро и жена на сносях. Вот он, он знает все: был машинистом у тех, которые везли на расстрел. — Он тыкал коротким пальцем в бородача, стоявшего насупившись и, видно, приготовившегося ко всему.
— Отвечай, подлец! — крикнул на бородача Валериан Владимирович. — Ты вез? Куда вез?
— Врет он все, Васька. Известный враль. Никого я не вез.
— Вез, вез! — взвизгнул Васька. — На Ахча-Куйму отвез.
— Вез или не вез? — спросил Куйбышев и уперся беспощадным взглядом в лицо бородача. — Твоя фамилия Шеголютин. Так?
— Так.
— Да мы тебя давно ищем. Теперь не уйдешь. Сознавайся во всем, или карачун тебе будет.
Бородач сразу ослабел, сник.
— А я виноват, что ли? Под наганом кого хошь повезешь. Не знаю, кто они были. На рассвете приехали мы на станцию Перевал. Ко мне на паровоз поднялся Гермаш, с револьвером, с ним был мужчина в гимнастерке, с винтовкой. Когда отъехали от Перевала верст семь, ну к воинскому разъезду, Гермаш приказал остановить поезд. «Зачем?» — спрашиваю. «Не твое дело, — отвечает, — держи язык за зубами». Они пошли к вагонам, откуда выскочили человек двенадцать с винтовками, вроде бы русские и туркмены. Потом вывели комиссаров, завели за песчаные бугры и открыли по ним стрельбу. Кто расстреливал? Пятерых знаю: Гермаша, Худоложкина, Пиотровича, Седых и Анисимова. Все они были у власти. И еще один был, наверное, англичанин. А там пес его знает. Трупы закопали.
— Где закопали, знаешь?
— Вроде бы запомнил: видел, как туда бегали с лопатками.
— Поедешь со мной, укажешь место!
— Линия-то взорвана. Как поедем?
— Линию сейчас восстановим.
В сопровождении красноармейцев и местных железнодорожников Куйбышев выехал на дрезине на перегон Перевал — Ахча-Куйма. Думалось, Щеголютин сразу же укажет место, останется лишь выкопать
На месте все оказалось сложнее. Барханы, заросшие по склонам селитрянкой, были похожи друг на друга как братья-близнецы. Серые песчаные горы, а над ними мутно-желтая дымка.
— Вроде бы здесь... — неуверенно сказал Щеголютин.
— Будем копать.
Они копали сутки. Скоро все выдохлись. А Куйбышев все копал и копал. Копал без устали он и на вторые сутки. Все безрезультатно.
— Отсюда не уйдем, пока не разыщем! — сказал он твердо, и все поняли: так оно и будет. Трое суток лазил он с лопатой по барханам. Наконец и его силы иссякли, он едва стоял на ногах.
— Где-то здесь, может, вон там? — лепетал Щеголютин, понимая, что ему больше не верят и что все может кончиться для него очень плохо.
Когда-то в Петербурге голодный Куйбышев грузил песок на тачки. Навык остался. И все-таки сейчас было очень трудно. Приходилось беречь еду и воду.
Он сидел прямо на ледяном песке и пытался представить себе карателей на этом переезде. Вот здесь находился поезд. Тогда вот так же дул ветер. Под конвоем вывели Шаумяна, Джапаридзе, Петрова, Фиолетова, Полухина, Амирова и других. И ничтожный английский капитанишка отдал приказ убить их всех... Они где-то здесь, совсем рядом...
Он нашел их на четвертые сутки. Все-таки нашел. Но радости от своей победы не было. Текли слезы по пыльным щекам. Куйбышев долго сидел на вершине бархана и оплакивал своих товарищей. Да, пусть будет проклят тот, кто эту кровь врагу простит... Нужно расследовать все обстоятельства падения Бакинской коммуны. Тут постарались не только мусаватисты, но и правые эсеры. Когда арестовали эсеров Кириченко и Иванова, то они признались в связи с английской разведкой. Готовили вместе свержение Бакинского Совета и арест Степана Шаумяна. Генерал-майор Денстервиль завербовал некого Лазаря Бичерахова, которому была поручена оборона Баку. Денстервилю удалось войти в сговор с правыми эсерами и меньшевиками. А 25 июля восемнадцатого года правые эсеры, меньшевики и армянские дашнаки приняли резолюцию о «приглашении» в Баку англичан. Советская власть в Баку пала. Так совершается предательство. Английские войска вступили в Баку. Арест комиссаров Бакинской коммуны был произведен правительством «Диктатура Центрокаспия» по совету англичан.
Представьте себе на минуту, господа, будто Красная Армия вступила... А впрочем, вы себе представить такого не можете, да и не нужно представлять. Вы обречены самой историей, а суд истории самый беспристрастный и самый страшный для вас...
Вернувшись в отряд, он послал телеграмму в Центральный Комитет партии, сообщив в ней обо всем.
...Впереди Красноводск. Английские интервенты, бежавшие из Закаспийской области, требуют от белогвардейского командования во что бы то ни стало удержать этот самый крупный порт, важнейший стратегический пункт, узел железнодорожно-морских путей, связывающих Кавказ и Персию с Туркестаном. Здесь нефть...
Куйбышев склоняется над картой. Еще одно усилие Закаспийской армейской группы — и последний опорный пункт белых будет взят. Но Валериан Владимирович понимает: потребуются невероятные усилия, чтобы пройти оставшиеся двести верст. Да напрямую их и не пройдешь. Противник опамятовался, стянул к Красноводску все, разобрал железнодорожные пути. Опять нужен обходный маневр через безводную пустыню... Говорят, на Челекене шестьдесят тысяч пудов нефти. Как бы она пригодилась сейчас!..
Он морщит лоб, бросает карандаши, спрашивает у адъютанта: