С пером и автоматом
Шрифт:
Потапов тем временем с небольшим ящиком в руках, в котором хранил инструменты, мчался к своему полузанесенному снегом танку.
— Куда ты? Стой! — закричал Чапичев, а потом машинально побежал следом за другом. — Да хоть пригнись же, дуралей, пригнись!
Оба упали на землю возле танка.
Потапов удивленно и в то же время благодарно посмотрел на Чапичева и дал знак: давай, мол, за мной.
Они проникли внутрь машины.
Защищенный броней, Чапичев почувствовал себя здесь сильным и неуязвимым. Через смотровые щели было
Потапов нажал на стартер, и двигатель натужно взревел. Яков был уверен, что они забрались в машину только затем, чтобы, пользуясь удобным моментом, увести ее в безопасное место.
— Попробуй пушку! — крикнул Потапов, берясь за рычаги управления. — Там остались снаряды.
Танк резко рванулся вперед и, быстро набирая скорость, понесся вслед за уходившими к лесу вражескими машинами. Те сперва шли по проселочной дороге, запорошенной снегом, потом свернули на узкую просеку и вдруг разделились: один танк пошел по узкой колее, другой стал углубляться в перелесок.
Расстояние между машинами сокращалось. Чапичев развернул башню и стал стрелять по вражескому танку, который пытался скрыться в березняке. Последним снарядом он подбил его.
Потапов направил танк ко второй машине. Чапичев не знал, что делать: кончились снаряды, а больше ничем не мог помочь своему другу. Он смотрел на вражеский танк, расстояние до которого быстро сокращалось.
«Неужели хочет таранить?!» — подумал Чапичев, и в этот момент машину резко бросило вправо: он так ударился о стену, что в глазах потемнело. Машина закружилась на месте. Лицо Потапова исказила досада.
Потапов приказал Чапичеву немедленно выбираться из танка и открыл люк.
Они упали возле разорванной снарядом гусеницы. Потапов подобрался к разбитому звену и стал натягивать гусеницу. И только тут Чапичев заметил разводной ключ в руках Николая. «Неужели сможет устранить повреждение? Под таким огнем!» — подумал Яков. Разбитое звено, к удивлению Чапичева, подчинилось умелым рукам, повернулось в нужную сторону.
Между тем фашистский танк остановился, развернулся и стал бить из пулемета по тридцатьчетверке.
Николай победно закричал:
— По коням! — и первым нырнул в башню.
Словно брызги крупного дождя, разбивались о броню вражеские пули.
Машина снова взревела и устремилась вперед. Сперва она шла по прямой, значительно правее подбитого немецкого танка. Потом Потапов дернул рычаг поворота, и машина взяла левее.
— А-а-а! — в восторге закричал Потапов и дал полный газ. — Вот теперь-то ты от нас действительно не уйдешь!
Он вывел танк из глубокой колеи и направил его в обход удиравшего врага.
Лес кончился. Чапичев и Потапов внезапно натолкнулись на самоходную немецкую пушку. Она не успела развернуться, как тридцатьчетверка сбоку ударила ее, потом направилась
Когда танк развернулся, Потапов снова увидел немецкий танк. Он стрелял из пушки. Чтобы не служить мишенью для остановившегося и прицельно стреляющего врага, Потапов направил свою машину к лесу. И тут в кабине запахло гарью: в танк попал снаряд. Начинался пожар.
— Слушай, поэт! — закричал Потапов. — Как только остановлю машину, сразу выскакивай, а то не успеем — взорвемся!
— А ты?
— Я тоже.
Открыв люк, Чапичев увидел, что танк горит. Он спрыгнул в снег и оглянулся: где Потапов? Машина в это время рванулась влево и понеслась вперед.
Чапичев увидел, что немецкий танк стоит в густом лесочке, совсем недалеко, а Потапов повел тридцатьчетверку куда-то в сторону. Но это был обманный маневр: в следующую минуту Потапов снова развернулся и направил охваченную пламенем машину к березняку, в котором затаился враг.
— Коля, выскакивай! — закричал во весь голос Чапичев, не думая о том, что его нельзя услышать. — Выскакивай! Сгоришь!
Но Потапов продолжал гнать свою пылающую крепость прямо на вражескую машину.
Чапичев вскочил на ноги и побежал наперерез танку, который несся на врага.
Расстояние между машинами сокращалось с каждой секундой. Оставалось тридцать, двадцать, десять метров.
Чапичев задыхался.
— Потапов! Коля! Остановись?! Мы еще им…
Но пылающий советский танк на предельной скорости врезался в бок немецкой машины.
Раздался грохот.
Звон металла.
Взрыв…
Огонь и черный дым устремились в небо.
Стемнело, когда Чапичев возвращался с поля боя. Он шел вдоль опушки леса. Не таился. Не пригибался, когда рядом рвались снаряды. Он был потрясен увиденным и никак не мог собраться с мыслями. А душа разрывалась от боли. Он не мог представить, что никогда больше не увидит своего друга.
«Сердце, отданное народу», — так он решил назвать свою повесть-быль о Потапове. Это было похоже на клятву: уляжется боль, и он засядет за работу. Герои не умирают, они живут в памяти и делах людских…
Чапичеву вдруг вспомнилась песня о подвиге пограничника Баранова. Еще недавно ему казалось, что он ничего лучшего не напишет. Он себя обманывал: лучшими будут стихи о Коле Потапове — танкисте, герое,
Ночь в разведке
За короткое время работы в газете Чапичев успел сделать много. Он стремился всюду побывать сам, увидеть все своими глазами и непременно во всем принять участие.
Вскоре после геройской смерти Потапова Чапичев попросил редактора дать ему самое трудное задание.