С пером и автоматом
Шрифт:
— Товарищ корреспондент, простите, — извинялся командир роты.
— Ваши люди действовали правильно, — отмахнулся Яков и стал подробно рассказывать обо всем, что видел.
Разведчики тотчас же отправились вместе со своим «пленным» туда, где окапывались фашисты, и на глазах у Чапичева бесшумно взяли их. Так же тихо они были доставлены в наше расположение.
Удачно прошел поиск «языка» и в первой группе, в составе которой действовал Деревянкин. Разведчики пробирались очень осторожно, используя для маскировки каждый куст, каждую складку и бугорок.
— Фашисты! — услышав чужие голоса, тихо произнес Деревянкин.
Действительно, метрах в десяти, в воронке от снаряда, сидели гитлеровцы.
Спрятавшись за бугорок и распределив между собой обязанности, Измайлов и Деревянкин терпеливо ждали. Наконец один немец выбрался из воронки и, пригнувшись, уверенно пошел в направлении нашей засады. Вслед за ним, на расстоянии трех-четырех метров, появились еще двое. Как только первый гитлеровец поравнялся с разведчиками, Деревянкин и Измайлов внезапно навалились на него, выбили из рук оружие, заткнули рот и связали. Остальных уничтожили автоматным огнем…
Захваченный фашист сообщил нашему командованию важные сведения.
Чапичев проснулся первым. Он увидел, что в землянке под охраной часовых сидели пятеро немцев. «Четыре наша привела, пятого — группа Деревянкина», — подумал Яков.
Заметив офицера, пленные фашисты вскочили и испуганно смотрели на Чапичева.
Политрук всматривался в лица врагов, стараясь понять, кто заставил их идти воевать.
— Гитлер капут, Гитлер капут, — торопливо лепетали немцы, стараясь расположить его к себе, отказываясь от своего бесноватого фюрера.
Чапичев понял, что фашистские вояки храбры тогда, когда пьяной оравой идут за танковой броней.
Он не хотел разговаривать с пленными немецкими солдатами и вышел из землянки. Пристроился на огромном пне. Достал блокнот и торопливо записал: «Наступление». Он должен написать такую поэму. Написать о танкисте Потапове, артиллеристе Можарове, разведчиках, своих новых знакомых. Каждый из них сделал все возможное, чтобы приблизить победу. Будет наступление. Живые будут мстить за своих погибших товарищей, шагнут от линии фронта, бросят свои обжитые землянки и окопы, чтобы без устали гнать ненавистного врага.
Чапичев не успел закончить вступительную часть, как пришлось ехать к саперам. Но он не сетовал на редактора газеты, считая, что ему надо больше бывать в разных подразделениях, писать обо всем, о том, как воевали, делили вместе радости и невзгоды.
…Саперы третью ночь пытались разминировать пойму реки для пехотинцев, которые должны были занять деревню. Пробовали обойти минное поле. Но за огромной сосной, разбитой снарядом, находился вражеский пулемет.
Побеседовав с солдатами, Чапичев обратился к командиру подразделения с просьбой
Командир внимательно посмотрел на корреспондента и резонно заметил:
— Даже чемпиону мира и то не добросить, а вам тем более!
— А если все же попробовать, — не унимался Чапичев и, задорно сверкнув смоляными глазами, попросил гранату.
— Пробовали уже. И не раз.
— Тут нужно хитрость применить, отвлекающий момент, так сказать, устроить. Вот я и хочу попробовать обвести фрица. Вы здесь курите, дымите посильнее и на меня не обращайте внимания. Следите только за немцем. Да и меня не подстрелите, когда буду разыгрывать перебежчика…
— Будет все в порядке, обеспечим, — наконец поняв замысел Чапичева, ответил командир.
— Как только в их окопчик влетит моя граната, сразу: «Ура!» — и вперед!
— А если не поверят?
— Поверят. Я ведь без автомата пойду. А гранаты спрячу в рукаве шинели.
— Ну, что ж, попробовать, конечно, можно, — сказал командир после некоторого раздумья. — Но ручаться за них нельзя. Эта затея может окончиться плохо.
— Война есть война!
— Так-то оно так, но все же…
Чапичеву дали две гранаты. Он тут же снял с себя маскхалат и пошел в дальний конец траншеи.
Теперь свои его не видели. Зато немец, сидевший за пулеметом, сразу же заметил одинокую фигуру.
Увидев советского офицера, немец обрадовался. «Если такого взять живым, то награда будет обеспечена». И, видя, что офицер, пугливо озираясь на своих, которые зазевались и ничего не замечают, ползет все быстрее и быстрее, немец от удивления вытянул палец, который все утро держал на спусковом крючке, и поманил:
— Ком, ком!
Русский офицер еще раз оглянулся, потом решительно поднялся и побежал, низко пригибаясь к земле. И уже совсем не далеко от окопа споткнулся и упал.
Немец испугался, подумал, что его убили свои. Но выстрела почему-то не было. И вдруг «споткнувшийся» офицер метнул гранату, затем вторую…
Одновременно со взрывом из наших окопов раздалось громогласное «ура!», и вскоре было занято несколько траншей противника.
Немцы подняли ураганную ответную стрельбу. Но путь к селу был свободен. Часть красноармейцев уползла из немецких окопов в лесочек направо, в обход села. Чапичев пошел с этой группой. Командир подразделения действовал с основными своими силами.
Ночью советские воины ворвались в село и загнали немцев на их же минное поле. Под губительным пулеметным огнем фашисты ошалело метались из стороны в сторону, то и дело натыкались на мины и взлетали в воздух. Грохот стоял, как во время артподготовки.
Утром, осматривая минное поле, на котором валялась десятки убитых солдат в капустно-зеленых шинелях, Чапичев сказал удовлетворенно:
— A они неплохо разминировали! Вот уж действительно: не рой другому яму, сам в нее попадешь!
— И получили заслуженную награду, — усмехнулся командир подразделения. — По кресту.