S-T-I-K-S: Гильгамеш. Том I
Шрифт:
Глава 2
Takas misilati sa samuti issu,
u ereb Eanna, bit Istar.
Прикоснись к порогам, что там издревле,
И вступи в Эанну, жилище Иштар.
— Эпос о Гильгамеше — Таблица I
Прямо перед входом в пролесок перед Марком возник самодельный знак. Сколоченный из палок и досок, он благоухал терпкой смолью. Мужчина мгновение рассматривал его, но потом увидел надпись: «Марк, следуй указателям, остальное
Он ещё раз окинул взором то место, где сейчас находился. Интуиция шептала мужчине, что в ландшафте есть какая-то фальшь. Вот оно!
Тянувшееся всё это время луговое разноцветье резко упиралось в дремучий еловый сухостой. Нагло растущая молодая зелень остановилась как вкопанная перед высокой крапивой, пыльным вереском, бледными стволами иссохших от времени елей и сосен. Они были словно две армии перед боем: старая, закалённая в боях и молодая, состоящая из новобранцев.
Кажется, дай им шанс и они начнут врываться в стройные ряды друг друга, разрастаться, захватывать корнями позиции, питаясь плодородным соком почв, перекинули бы друг на друга свои ветви. Но будто сам дамоклов меч спустился с небес и рассёк затевавшийся конфликт. Все листья и стебли, все ветки и еловые иголки — всё было аккуратно отсечено в месте стыка луга и леса, и ничего не упало с одной половины на другую. Будто стояли эти армии в невидимых клетках и испуганно смотрели друг на друга, боясь ступить и шага.
Особо выделялась небольшая сосенка, филигранно рассечённая по вертикали. И нигде не видать её второй половины, будто никогда её и не было, и такое случилось со всем природным богатством этого странного, неправильного края.
Загадок всё прибавлялось, но решить их мгновенно было невозможно, а потому Марк встал на широкую тропу и побрёл, провожаемый табличками и оглушительной тишиной. Идя по краю просеки, он едва мог удерживать хрупкую бдительность. Голова гудела, зрение работало плохо, мысль нехотя перекатывалась от нейрона к нейрону. Марк то и дело хватался за грудь, пытаясь отдышаться. Органы словно перевязали между собой колючей проволокой.
Протяжённое пустополье посреди леса упёрлось в прочное асфальтовое полотно. Выцветшая разметка взлётно-посадочной полосы на секунду захватила его внимание, но искра интереса тут же погасла, сметённая очередным приступом боли. Марк продолжил торить путь вдоль белёсых линий, пока его глазам не открылся вид на тело аэродромного комплекса.
От взлётно-посадочной артерии разбегались капилляры рулёжных дорожек. Их периметр туго обтягивала сеть самодельных знаков. Арочный железобетон покрывал инженерно-технические внутренности, поднимаясь над макушками деревьев подобно грудине великана. Главный терминал, облупленный и обрушившийся набок, напоминал старое сердце, пустое, в котором бьётся лишь эхо авиационных воспоминаний. Рядом — диспетчерская вышка, её стеклянные окна потрескались, как старушечьи зубы. Ушами старых ослов свисали ржавые антенны – молчаливые свидетели долгих лет унылого запустения.
Вблизи строение оказалось гораздо запущенней, чем виделось изначально. Мох разъерепенил бетонные блоки. Стены и крыша кое-где подёрнулись лишайником и шёлком седой паутины. Ангар напоминал небритое лицо бродяги, бывшего когда-то светилом наук. Марк погладил рукой стену и осознал, что не только ангар, абсолютно всё вокруг выглядело пыльным, забытым, придушенным.
Массивные ворота были надёжно заперты, но дверь для персонала после нехитрых манипуляций оказалась отворена.
В помещении было относительно чисто, однако вместо самолётов там высились горы самых разных вещей: разобранное оружие, станки, моторы, стальные листы, мастерские, ящики с инструментами, кучи корпусов каких-то самодельных малолитражек, фургонов, пепелацев, кабели толщиной с руку, разобранные генераторы, стойки шасси, рулевые колонки, обшарпанные шкафы с запчастями, бочки с маслами и многое другое. Видимость была на грани, и лишь тонкие спицы света, проникавшие сквозь одряхлевшую крышу, рассеивали сгущённую тьму. Марк направил фонарь на одну из машин и обомлел, увидев на боку имя «Ириша». Это было имя его любимого самолёта, с которым прошёл огонь и воду. Как бы туго Марк ни соображал, он сумел сопоставить необычные факты. Всё происходящее в этом загадочном лесу посреди кристально-чёрного моря тесно связано с ним.
Пошатываясь, он добрался до ангарного кабинета и, закрыв дверь, повалился спать.
Глава 3
Ul inu Enkidu, walid sadi,
ina matim kalum qatusu dannu,
ima abni same, dannu qatusu.
То, верно, Энкиду, порожденье степи,
Во всей стране рука его могуча,
Как из камня с небес, крепки его руки.
— Эпос о Гильгамеше — Таблица II
Утро обрадовало Марка немного поутихшей болью, и потому он чувствовал себя лучше. События минувших часов стали проплывать перед внутренним взором, выстраиваясь в стройные ряды. Очевидно, что теперь нужно искать припасы и начать разбираться в ситуации.
Нашарив под рукой фонарь, он огляделся и обнаружил выключатель. Свет ободрил зрачки щедрой жменью фотонов, и посвежевшие глаза подсказали, что на месте сонного пристанища раньше кто-то довольно долго жил. Грамотно укомплектованная комната была обставлена со вкусом человека, привыкшего иметь всё самое необходимое под рукой.
Рабочее место устлано тетрадями для бухучёта, дневниками, записками и чертежами, которые незнакомец бы принял за беспорядок. Однако Марк сразу ощутил себя на своём месте. Слева услужливо расположился кульман, на котором висел недоработанный чертёж какого-то болида. Рядом с ним лежал дневник под номером семь. Марк открыл его и уже не удивился, обнаружив свой собственный почерк. Там описывалось испытание устройства, позволяющего скользить по тёмному песку и, пролистав дневник до самого начала, он нашёл приветственные строки: «Марк, ты попал в другой мир, иди в диспетчерскую вышку, там все ответы».
Холодный страх напупырил кожу. Марк стоял, обдумывая новую информацию, водя глазами по столу в поисках зацепок. Сложно было проводить все эти так нужные параллели и осознавать информацию с раскалывающейся головой, но с древних времён не существовало лучшей мотивации, чем необходимость, а потому, напрягая ум и превозмогая ломоту в теле, Марк продолжал блуждать взором по столу и комнате.
Этажерка справа была готова подать любые письменные принадлежности. Там же стояла непочатая консерва с чистой водой, которую Марк сразу же вскрыл и опрокинул во славу утоления кусачей жажды. Горло перестало саднить и, прокашлившись, Марк решил отправиться по наводке автора журнала.