С тобой товарищи
Шрифт:
Глава XIV. Кристя идет в наступление
За три дня работы в Раздольном Женя загорел. У него лупился нос и волосы совсем выцвели. Тот мальчишка, что вез их в село и которого вся деревня за что-то звала «Гвоздем», научил Женю управлять лошадью; и теперь он, важно покрикивая на пегую кобылу с коротким, украшенным репьями хвостом, возил к силосным ямам скошенную деревенскими мальчишками траву. Сгребали ее там и укладывали Жене на телегу Иринка. Катька, Шурик-Би-Би-Си. Хасан
Работали споро, с таким остервенением, что когда к ним на заимку приехал председатели колхоза, то только присвистнул:
— Ну, орлы! Хорошо работают, черти полосатые, — ругнулся он любовно и спрыгнул с лошади. — А ну-ка, чем моих работников кормят? — поинтересовался он, подходя к большому котлу, о котором, вкусно булькая, варилась баранина.
Почерпнул, облизнул ложку:
— Нормально.
Похлопал подъехавшего Женю по спине.
— Ну как, чудо-богатырь, нравится?
— Очень, — улыбнулся Женя, показав белые ровные зубы.
Подошла Иринка. Наблюдая за этой сценой, в который раз уже подумала, что Женя очень похож на киноартиста, и вдруг покраснела, заметив, что и Женя смотрит на нее.
Повариха чуть постарше Иринки, повязанная белым платочком, со знанием дела, очень серьезно ударила в висевший на дереве обломок рельса.
— Дзи-инь!..
Второй раз ударять не пришлось. Проголодавшиеся шумные мальчишки и девчонки были уже возле котла.
— Раньше гонга работу побросали? — строго спросил их бригадир. — Ишь какие скорые на еду.
Характер бригадира ребята из Раздольного знали, городские же и за три дня поняли этого человека. Больше всего он заботился, чтобы они были сыты, и, когда видел за едой кого-нибудь лениво управляющегося ложкой, говорил:
— Чего возишь? Ешь смелее. Знаешь, серединка сыта и кончики играют. Так-то.
Поэтому сейчас на сердито-ворчливый тон бригадира кто-то отозвался:
— Кончики не играют, дядя Анисим! — И все засмеялись.
Председатель что-то говорил бригадиру о сенокосе за Черной Гарью. Остальные все молча ели горячую баранью лапшу. Женя, вздохнув — вот уже третий день он не крестит лба перед едой, — взял свою ложку. И тут же забыл о боге. Лапша была очень вкусной. Вообще за всю свою жизнь он не ел ничего подобного. Здесь было все необыкновенным. И огурцы, и хлеб, и молоко теплое, его никак не удавалось довезти до заимки холодным: десять километров по жаре: как не согреться, хорошо, что еще не скисает! И мед прозрачный светло-коричневый, в котором увязли лимонно-бледные пчелиные крылышки.
Женя чувствовал себя хорошо, ел с аппетитом, спал крепко, и все время спились ему красивые, сказочные сны. Вставал отдохнувший, радостный, бежал со всеми к быстрой таежной речушке, купался в бодрящей воде, а потом, взяв
Не уезжать бы отсюда век, но дни уходили быстро. Вот и опять тряская дорога, лилии по бокам разбитой неровной колен, катер с белой трубой. На его корме, пугая пролетающих уток, громко поет репродуктор:
Куба, любовь моя. Остров зари багровой!Песня стремительна, как таежная речка, в которой Женя купался по утрам. Женя слушал. И как после купания в речушке, по телу вдруг прошел холодноватый бодрящий озноб.
Слышишь чеканный шар? Это идут барбудос. Небо над ними, как огненный стяг. Слышишь чеканный шаг?Он даже не заметил, что сам поет; не зная слов, воспроизводит одну мелодию. Первое, что он увидел, были Иринкины глаза, золотистые, с распахнутыми в восторге ресницами. Потом Катькино лицо с розовым полуоткрытым в удивлении ротиком.
«Что они?» — подумал он. И замолчал.
— Это ты пел? — спросила негромко Катька. — А ну-ка еще, а?
— Ну, что ж ты? — Катька потеребила ею за рукав.
Иринка вдруг улыбнулась, кивнула головой:
— Спой!
Хасан куда-то побежал, и через минуту смолкший было репродуктор снова бросил в воздух, размахнул над волнами песню.
Куба, любовь моя!..Женя запел.
— Черт знает что, — сказал Хасан, когда голос Жени смолк. — Шурик — Эсамбаев, этот — Огневой!
На вопросительный Катькин взгляд торопливо пояснил:
— Есть в Киеве такой артист Константин Огневой. Голос!..
Он взъерошил густые смоляные полосы и сказал гортанно, с едва заметным кавказским акцентом:
— Пачему я без всяких талантов?
Катька от нетерпения затопала ногой, начала убеждать Женю учиться пению.
— Музыкальная школа у нас есть? Есть. Время у тебя найдется? Найдется… Может, ты еще светлом будешь. Понимаешь? — И постучала его по лбу изрезанным осокою пальцем.
Женя смущенно улыбался.
Когда катер причалил, девчонки, как козы, стали прыгать на берег и визжать: мальчишки не сильно, но решительно подталкивали их в спину. Женя оглянулся на противоположный берег. Теперь с ним будут связаны самые лучшие, самые светлые воспоминания. Как хорошо было!.. И вспомнил мать, ее исступленный взгляд. Холодок прошел по сердцу. Предчувствие недоброго охватило его. Он сразу помрачнел.
— Мы завтра на двенадцать и кино пойдем. Ты придешь? — спросила его Иринка. Он кивнул машинально.