Сабля Чингизидов

Ахтырцев Арсений

– Понял, товарищ генерал. Разрешите идти?

– Да подожди ты. – Суровцев досадливо скривился. – Вы когда вылетаете с Леной?

– В эту среду.

– Придется задержаться на неделю. Перенеси билеты на следующую среду. А мы за это время что-нибудь придумаем. И не обижайся ты, самому тошно.

– Да я не обижаюсь, Владислав.

После некоторых колебаний Розум решил позвонить Панину. Предварительно они известили Александру, что каратаевский родственник, вероятно, захочет присутствовать при передаче

вещей.

– А-а, Панин, Владимир Георгиевич, как же, знаю, – без труда вспомнила графиня. – Мы даже встречались несколько раз. Последний раз на похоронах князя Заруцкого в Париже. Ну что же, пусть приезжает. Надеюсь, у вас не возникло проблем с Паниным по поводу ваших прав на вещи? Эти вещи Архип завещал своим прямым наследникам, потомству своих детей, которые остались в России. Так что они ваши, и только ваши.

– Нет, что вы. Он на них не претендует. Он известный коллекционер, специалист в области старинного оружия и интересуется каратаевским наследством чисто профессионально, – успокоила Александру Лена, хотя сама была совсем не уверена в бескорыстности Владимира Георгиевича. – Да и потом, он сам Каратаев, так что судьба коллекции Самариных для него не безразлична.

– Ну что ж, понимаю, пусть приезжает, милости просим, – великодушно согласилась внучка барона фон Аугстрозе.

Стокгольм, осень, 2005 г.

Лена с Розумом вылетели из Москвы в Швецию рано утром и около десяти были уже в Стокгольме. Первый, кого они увидели, выходя из зоны прилета, был Владимир Георгиевич Панин. Лена заметила, что Розум недовольно нахмурился.

– Не ожидали? – приветливо встретил их родственник.

– Вы что же, раньше нас к графине приехали? – осведомился Розум. – Вы, кажется, говорили, что прибудете завтра.

– Вы знаете, я решил совместить приятное с полезным и воспользоваться этой поездкой, чтобы встретиться со своими финансовыми партнерами в Стокгольме, с которыми я уже давно не видался. У нас есть кое-какие совместные дела, и мы изредка встречаемся. Так что я в Стокгольме уже три дня. Но с Александрой еще не встречался. Только по телефону разговаривал. Она меня попросила встретить и занять вас до пяти вечера. У нее какие-то дела в магистрате.

– В мэрии Стокгольма? – удивилась Лена.

– Видите ли, семья Аугстрозе одни из самых крупных владельцев недвижимости в старой части города. И у них постоянные дела в мэрии. Так что вы поступаете в мое распоряжение до пяти часов. Вы бывали в Стокгольме?

– Нет, мы здесь в первый раз.

– Тогда программа будет такая. Сначала едем на смотровую площадку. Затем в ратушу. Там пообедаем в ресторане, где устраивают банкеты нобелевским лауреатам. Потом едем в Старый город и, если останется время и желание, на остров Юргорден, там посмотрим знаменитый корабль-музей «Васа», но это только если хватит времени. Ну что, согласны?

– А что, у нас есть выбор? – уточнил Розум.

– Нет, – засмеялся Панин. – У человека, первый

раз приезжающего в Стокгольм, выбора нет. Это программа обязательная.

Со смотровой площадки открывался прекрасный вид на набережную Гамла Стана – Старого города, остров-музей Юргорден с виднеющимися «американскими горками» парка развлечений «Грена Лунд Тиволи», в общем, весь город был как на ладони. Дома были разноцветные, окрашены в яркие краски, и казалось, что в городе праздник. Причудливые формы крыш, квадратные, полукруглые, конусообразные и такое же изысканное оформление фасадов придавали городу какой-то сказочный облик.

– Господи, – размечталась Лена, – неужели и у нас так когда-нибудь будет?

– Будет-будет, – успокоил Панин. – Нужно совсем немного. Лет двести не совершать революций и путчей, постараться не убивать банкиров и журналистов, как бы этого порой ни хотелось, вовремя ходить на работу и пить водку только по выходным дням.

– Значит, никогда, – резюмировал Розум. – Если даже удастся убедить население не пить в будни, то уж банкиров не стрелять никак не получится. Стрелять банкиров – наша основная народная забава. Можно сказать, национальное развлечение. Без этого нам никак нельзя.

– Ну что ж, тогда убивайте, раз иначе не можете, – рассмеялся Панин. – Экие вы кровожадные.

– Да мы не со зла. Просто традиция такая. Пяток банкиров в год умри, но завали, – объяснял серьезный Розум.

– Да, а журналистов сколько? – заинтересовался граф.

– Ну а этих кто ж считает? Этих у нас без лицензии бьют. Тем более что за журналюг никому ничего не бывает. Это ж не белые медведи.

– Перестаньте вы, – оборвала мужчин Лена, – дайте красотой полюбоваться.

* * *

Посмотрев город, поехали в ратушу. Башня ратуши поражала своей огромностью. Во внутреннем дворе ратуши было темно, у входных дверей горели тусклые лампочки. Мрак создавали не только высокие стены ратуши, замыкающие небольшой дворик, но и их обрамление чрезвычайно пышной растительностью. У одной из ее стен с наружной стороны сверкала маленькая скульптура ангелочка, похоже, даже позолоченного.

– Это ангел-хранитель города Стокгольма, – рассказывал Панин, взявший на себя роль экскурсовода. – Именно здесь, в ратуше, вручается знаменитая Нобелевская премия. Мы сейчас пройдем в ресторан, где можно заказать блюдо, которым в то или иное время угощали какого-нибудь нобелевского лауреата. Какого лауреата вы предпочитаете?

– Я – Эйнштейна, – сразу застолбила Лена.

– Это потому, что она никого другого не знает, – доверительно сообщил Розум Панину.

– По себе не суди, – оскорбилась Лена. – А ты-то сам кого выберешь?

– Я – Шолохова, – гордо парировал Розум.

– Выбор, достойный патриота, – одобрил Панин. – Ну, я тогда тоже кого-нибудь из русских возьму. Скажем, Леонтьева.

– Розум такого не знает, – злорадно оповестила Лена.

– Нет, ну я помню, только смутно, – признался Розум.