Сабля Чингизидов
Шрифт:
– Хватит ссориться, молодежь. Сейчас я куплю брошюру со списком, и помнить никого не надо будет.
Лена как дама заказывала первой. Когда она посмотрела на цены, она решительно засобиралась:
– Это просто какой-то разврат. Мы тут и сами разоримся, и вас, Владимир Георгиевич, разорим.
Панин взял Лену за руку.
– Лена, сядь. Сядь, я сказал. – Панин повысил голос. – Меня разорить не так-то просто. Вы мои гости и не должны думать о деньгах.
– Вы же бельгийский буржуа, а не новый русский, чтобы
– Ну, не совсем бельгийский. Я русско-бельгийский буржуа, – усмехнулся Панин. – Отец Архипа и моей бабки Семен как-то проиграл во Франции за один вечер двести тысяч франков. Это миллионов пять на сегодняшние деньги.
– Вот как, никогда не слыхала. И как он, не разорился?
– Нет, отыгрался.
– Да вы что? – изумился Розум. – Отыграл пять миллионов? Заядлый был, видно, игрок.
– Заядлый. Да только после этого ни разу за карточный стол не сел.
– Испугался, что разорится?
– Нет. Испугался за репутацию. После счастливого выигрыша ему сразу два банка отказали в кредитах. В финансовом мире на игроков очень косо смотрят. И стараются не иметь с ними дела.
После обеда Панин повез гостей на Рыцарский остров.
– Именно здесь берет начало город Стокгольм, и на предполагаемом месте его основания стоит вот этот памятник. – Панин старательно продолжал выполнять обязанности гида. Памятник представлял собой тарелку формы неправильного овала с дыркой.
– А знаете, как его окрестили русские туристы? – улыбнулся гид хитрой улыбкой.
– Нет, – честно признались гости столицы.
– Ухо КГБ.
– Интересно, – отозвался Розум. – А что, действительно походит.
– Походит, походит. Уже и в путеводители включили.
Побродив по бульвару Галма Стан, они вышли на живописную улочку, посреди которой стояла, увитая плющом и увенчанная скульптурами диковинных животных, скалистая горка. В ней были вырублены маленькие роднички-фонтанчики. На одной из крыш расположенных здесь домов, за низенькой чугунной решеткой, виднелся маленький круглый столик в обрамлении цветов.
– Стокгольмцы считают, – рассказывал Панин, – что Карлсон жил именно на этой крыше.
Дома и крыши в округе были настолько сказочно красивы, что предположить проживание Карлсона можно было практически на любой из них.
К дому Александры подъехали уже далеко после пяти.
– Ну, проходите, гости дорогие, – приветствовала хозяйка. – Значит, ты Лена. Ну что ж, есть что-то каратаевское, есть. Как считаешь, Володя?
– Похожа, наша, каратаевская. Я ее сразу признал. Что-то у нее есть от бабки моей, Елизаветы.
– Владимир в гостинице остановился, а вам я апартаменты приготовила.
– Да нам неудобно как-то, – попыталась протестовать Лена.
– Удобно, удобно. Мне тут одной скучно, а вы развлечете старуху.
– На балдахин соглашайтесь, – порекомендовал Панин.
– Ну, от балдахина отказаться мы, конечно, не сможем. – Розум последовал за графиней, пропуская вперед Лену.
– Ну-ка, граф Панин, голубчик, рассказывай, что это там у вас за страсти творятся? – потребовала Александра за ужином. – Как Саша Ройбах погиб? Я его мать видела в Лондоне, так у нее до сих пор истерика, и ничего путного я от нее добиться не смогла. Только плачет и твердит, что его убили большевики.
– Решил Сашка за каратаевскими сокровищами поохотиться, вернее – за самаринскими, – вздохнул Владимир Георгиевич.
– Значит, правда, что он в Нелюдово ездил?
– Правда. Ездил, за день до убийства.
– Как же он решился на такое безрассудство? И зачем это ему? Что ему, своих денег не хватало? Бьюсь об заклад, здесь без твоей сестрицы не обошлось.
– Не обошлось, как в воду глядишь. Но она за свою глупость и легкомыслие расплатилась. Сполна.
– Так что, действительно ее мафия в Крыму похитила? А я грешным делом подумала, что это она сама свое похищение организовала. Извини меня, ради бога. – Александра приложила руки к груди.
– Нет, все было натурально, – подтвердил Панин. – И похищение, и мафия, и побег, и чудесное освобождение. Кстати, Алексей – ее освободитель.
– Так это все, оказывается, правда. – Александра задумчиво рассматривала бокал с вином. – Да, прав был дед Лео. Настоящая жизнь с адреналином возможна только в России или во Франции.
– Сейчас только Россия и осталась, – засмеялся Панин, – во Франции уже настоящей жизни тоже не найдешь.
– А вы, значит, ее спасли? – обратилась графиня к Розуму.
– Не совсем так. Скорее принимал участие, – скромно поправил тот.
– Ты, Александра, не представляешь, как все было серьезно. Если бы не Розум, ее бы просто убили. Эмилия об этом до сих пор спокойно не может говорить, сразу плачет, – рассказывал Панин.
– Я слышала о каком-то русском офицере. Она будто бы за него замуж вышла. Амалия, мать Ройбаха, была вне себя, когда мне рассказывала. Это правда?
– Еще не вышла, но собирается, – отозвалась Лена. – Любовь-морковь.
Александра вопросительно посмотрела на Панина.
– Молодежный сленг, – пояснил тот. – Значит, роковая страсть.
– Ой, извините, – спохватилась Лена, – я увлеклась.
– Ничего, но как это она убежала от бандитов? Вот уж не ожидала от нее таких подвигов.
– Ты не поверишь, – Панин развел руками, – но Эмилия проявила удивительное хладнокровие и находчивость. Просто поразительную находчивость. Видимо, экстремальные обстоятельства обнаруживают у человека качества, о которых он сам у себя до того времени совершенно не подозревает.