Сад лжи. Книга первая
Шрифт:
Сильвия почувствовала острую боль в сердце. Что, теперь и Рэйчел тоже собирается ее покинуть? Боже, сколько еще ударов судьбы она сможет выдержать?
„Джеральд, где ты? — беззвучно позвала она. — Почему ты ушел от меня, когда мне так трудно?"
Да, он всегда был ее защитником. Каким должен был бы быть отец, которого у нее никогда по-настоящему не было. Уж Джеральд-то, конечно, не захотел бы, чтобы Сильвия оставалась одна.
Но почему Рэйчел должна выступать в роли ее защитника? У нее своя жизнь, свои проблемы.
— Нет, — твердо ответила Сильвия, откладывая шитье и поднимаясь с кресла: пустячное, казалось бы, усилие, но и
— Мама! — воскликнула Рэйчел, тряхнув головой. Соскользнувший с ее лица солнечный луч не давал возможности видеть ее лицо, потонувшее в сумерках. — Поверь, я сама хочубыть с тобой.
— Это сейчас, — возразила Сильвия. — Но пройдет несколько дней, ну, может быть, несколько недель; и ты будешь сожалеть о своем решении. Нет. Конечно, сама мысль о твоем отъезде мне ненавистна. Ведь ты была бы так далеко от меня. Но еще больше мне ненавистна мысль, что ты останешься здесь только из-за меня.
— Ты правда так считаешь, мама? Ты вполне уверена?
„Уверена"? Сейчас Сильвия ни в чем не была уверена. Кроме разве того, что сегодняшний вечер она все же сумеет пережить. Она чувствовала себя такой слабой, потерянной после ухода Джеральда. Но если бы она могла заставить себя сейчас настоять на своем, принять решение и не отступить от него — пусть даже ее решение и ошибочно, — то это уже кое-что! Это показало бы, что она не погибнет, не сникнет, подобно тем бедным розам на могиле Джеральда.
„Жизнь, — подумала она, — полна сюрпризов. И, может статься, я сама преподнесу себе сюрприз".
Сильвия откинула с мокрой щеки дочери прядь волос.
— Сможешь остаться на ужин, дочка? Тогда мы бы и поговорили о твоих планах. И пусть уж Бриджит закармливает нас обеих…
10
Макс Гриффин проснулся от похрапывания жены. Бернис тихонько подсвистывала, и спросонок ему показалось, что это булькает вода в унитазе и надо встать и спустить ее до конца. При мысли об этом ему тут же самому захотелось в туалет.
С тяжелой со сна головой он с трудом выбрался из-под одеяла. Господи, до чего же ледяной пол! Куда подевались шлепанцы, черт бы их побрал? Пошарив босыми ногами, он в конце концов обнаружил их совсем не там, где сбросил ложась спать, а перед ночным столиком — выставлены как на парад, носками вперед. Бернис. Сомневаться не приходится. Пора бы ему уже привыкнуть. Она это делает постоянно — на тот случай, если ему понадобится сходить ночью в туалет.
Впрочем, „туалет" — не из ее лексикона. Как и „сортир", и даже „клозет". „Туалетная комната"… В его голове так и звучит типичный дамский щебет, когда, встречая гостей, она объясняет в прихожей: „Вот здесь гостиная, а там…" После этого следует детальное описание: „Туалетная комната — в дальнем конце коридора, если вам захочется помыться". „Помыться" — еще одно из ее милых словечек.
В темноте Макс нащупал выключатель. Яркий свет резанул по глазам, будто вспышка фотоаппарата, — розовые кафельные плитки, зеркало, хромированная сушка еще больше усиливали резкий контраст с темнотой коридора. Если он и не проснулся раньше, то уж сейчас сомневаться в этом не приходилось. Вполне можно выступать перед судом присяжных, настолько
Справляя нужду, он заглянул в унитаз. Голубая. Вода была неестественно ярко-голубой, как в плавательном бассейне „ИМКА". На его глазах она становилась зеленой. Отвратительно желто-зеленой. Что, Бернис не знает, какой становится голубая вода, когда в нее писаешь? Да нет, откуда ей знать. Она никогда и не смотрит в унитаз. Даже мельком не глянет, прежде чем не спустит воду. От самой мысли об этом ее, должно быть, тошнит.
Ему вспомнился один давний эпизод. Как-то он пришел домой и застал Бернис на четвереньках перед серо-зеленым холодильником в кухне. На ней были длинные желтые резиновые перчатки, напомнившие ему Минни-Маус: она изо всех сил скребла пол под холодильником ершиком, то и дело окуная его в пластмассовый таз с мыльной водой.
— Что, Мэнди спит? — спросил он.
Бернис подняла голову, оторвавшись от работы, — рыжие волосы закреплены сзади пластмассовым гребнем, на лбу поблескивают бисеринки пота.
— Я дала ей поесть. Очень удобная вещь эта новая подушка с кольцами. Вставишь туда бутылку — и все. Можешь быть уверена, что она не перевернется. Когда ребенок захочет есть, даешь ему бутылку, а сама полностью свободна!
Мэнди в то время было всего три месяца от роду.
Не считая почти незаметной, впрочем, некоторой дряблости кожи, материнство, казалось Максу, совсем не отразилось на его жене. Дочка для Бернис была всего лишь очередным предметом домашнего быта, подлежащим как можно более рациональному использованию. Очередной записью в перечне ежедневных дел на грифельной доске, висящей над телефоном в их кухне. На желтой раме был нарисован улыбающийся деловитый шмель, рядом с которым красовалась надпись: „НЕ ЗАБЫТЬ СДЕЛАТЬ".
Гриффин стряхнул последние капли и спустил воду.
И тут же почувствовал, как на него наваливается головная боль, распространяющаяся от висков вниз к затылку. „Господи, этого еще не хватало! Завтра, как назло, несколько выступлений в суде, одно за другим…"
Макс остановился перед зеркалом аптечного шкафчика.
Смотрящее на него отражение было не слишком привлекательным. Типичное лицо рослого мужчины среднего возраста, где-то под сорок: припухшие сонные веки, все еще, правда, твердые очертания рта, но в спутанных темных волосах тут и там проглядывает предательская седина.
Он быстро открыл дверцу, почувствовав облегчение, когда его отражение скользнуло в сторону. Перед ним выстроились ряды пузырьков и склянок, среди которых, однако, почти не было старых лекарств, как обычно бывает в домашних аптечках. Все, что находилось здесь со времени операции грыжи, которую он перенес в шестьдесят втором году, теперь отсутствовало, выкинутое той же рукой, что очистила шкафчик от пузырьков с микстурой от кашля (они оба пользовались прошлой зимой), а стеклянные полки — от круглых разводов, оставленных старыми бутылочками. Все новое, все расставлено по своим местам — такого порядка не найдешь и в настоящей аптеке. Клизмы. Женский спрэй. Четыре вида дезодоранта для подмышек. Круглая лиловая баночка с завинчивающейся крышкой, в которой Бернис держала свои противозачаточные таблетки. Рядом с детским аспирином в оранжевой упаковке (они давали его Обезьянке, когда у той поднималась температура) он обнаружил тиленол. Макс высыпал на ладонь две таблетки. „Где тут стакан? Вот дерьмо, опять убрала. Рассадник микробов, видите ли! Придется теперь тащиться на кухню".