Сад лжи. Книга первая
Шрифт:
— Я ехала и все время представляла себе, что это моя машина. Забудем пока обо всех возможных неисправностях… А ехала я, постойте-ка, ехала… куда же я ехала? Да, знаю, на этот волшебный курорт в Кэтскиллс. Знаменитая актриса, богатая до неприличия… еду на тайное свидание со своим любовником. Мы проведем там целый уик-энд, выкинем из головы „все, кроме любви". Это милое выражение я вычитала в книжке, которая так и называлась. Какие слова! Как бы они прозвучали из уст Кларка Гейбла и Кэрол Ломбард, правда?
— Да, вы правы. Вам нравятся старые фильмы?
Она посмотрела в зеркальце заднего вида, затем
— Пожалуйста, никому не рассказывайте, — попросила она, — а то люди подумают, что у меня не все дома. Если честно, я не люблю ни одной картины, сделанной после сорокового года. Вы помните ленты с Ширли Темпл? Она еще танцевала там с Биллом Робертсоном. В каждой! А Нелсон Эдди и Жанетт Мак-Дональд в „Проказнице Марриетте"? Представьте, я даже плакала в конце картины „Иди, странник"… Ну, в том месте, где Бетт Дэвис говорит: „Не надо требовать Луны. У нас есть Звезды". Или, может быть, как раз наоборот?
Макс посмотрел на нее новыми глазами. Так вот она какая оказывается! За все время их совместной работы она еще ни разу не произносила целого монолога. А ведь они работали рядом уже два года! Видимо, решил он, они оба попали под действие странных чар этой спортивной машины.
— Не помню, — рассмеялся Макс. — Единственное, что осталось в голове, это две сигареты, которые Пол зажигал — для себя и для Бетт… по-моему, в каждой сцене. Наверно, режиссер считал, что рак легких предпочтительнее страстных поцелуев.
— Это звучит цинично. Похоже, вы выдаете какие-то свои тайные мысли. Я тоже такая. Начинаю говорить и… Может, мы слишком быстро едем? Мне кажется, у вас Лицо немного побледнело.
— Нет, — соврал он.
На самом деле он чувствовал, что подмышки уже становятся мокрыми. Господи, как же она гонит! Хватит ли у нее опыта, чтобы справиться со скоростью?
Перед мысленным взором Макса возник Квент Йоргенсен. Его адвокат подготовил для суда весьма впечатляющие фото, на одном из которых Квент преодолевал барьер на международных соревнованиях, а на другом — сгорбился в инвалидном кресле. Впрочем, у Макса были все основания ожидать, что судья не разрешит показывать фотографии на процессе, — они могут воздействовать на эмоции присяжных. И все-таки ему страстно хотелось верить, что виновата в той аварии не машина, а сам Йоргенсен, в крови которого был обнаружен алкоголь.
Роза бросила взгляд на спидометр:
— Наверно, это и называется по латыни „molum prohibitum".
— „Нарушение закона без злого умысла", — перевел Макс. — Да, превышение скорости подходит под это определение. В том случае, если тебя остановит полиция. А при других обстоятельствах врач может воспользоваться другим термином.
— Каким?
— „СДБ." — „Смерть при доставке в больницу". Послушайте, может немного сбросим скорость? И потом, откуда вы знаете все эти юридические термины?
— Хочу перед вами исповедаться. Все это время я потихоньку брала домой ваши книги. — Роза
Она опять покраснела. Итак, с удовлетворением подумал он, его догадка насчет Розиного интереса к юриспруденции оказалась правильной.
— Можете продолжать в том же духе, я не возражаю. Но учтите, тем самым вы открываете ящик Пандоры. Вам этого хочется? Вы все взвесили?
— Я сама не знаю, чего хочу, — ответила Роза, и ее глаза затуманились. — Когда-то я думала, что… неважно, я уже и так, наверно, слишком много наболтала.
— Нет, что вы! Говорите, пожалуйста… — Макс осекся, чувствуя, что это будет звучать как реплика из дешевого фильма. — Может, я чем-нибудь помогу, — наконец нашел он нужные слова.
Роза прикусила губу — похоже, чтобы не расплакаться.
— Спасибо. Не думаю, что тут нужна помощь. Это… сугубо личное.
— Что-нибудь вроде фильма „Мой парень"?
Оттенок жженой охры на ее щеках стал еще заметнее — и Макс почувствовал в сердце укол ревности, что было, конечно же, просто идиотизмом с его стороны, и подумал: „Снова угадал! Да ты, старина, прямо как тот парень Сэм-с-Двумя-Пушками…"
— Он служит в армии, — начала Роза. — Точнее, во Вьетнаме. Уже три месяца и двадцать один день. Я… то есть мы… решили пожениться, как только он вернется. Но дело в том… — ее голос дрогнул и перешел на высокую дребезжащую ноту, — что… О Господи, я же ведь знала, что это случится. Всегда, только стану о нем говорить — и плачу. — Она сердито вытерла слезы тыльной стороной ладони. — Дело в том, — продолжала она, взяв себя в руки, — что уже давно от него нет никаких известий. Ровно три месяца. А до этого одно письмо… — И голос ее снова предательски задрожал.
— Вы, значит, его действительно любите?
Задав этот вопрос, Макс тут же понял, что вопрос глупый. Чего спрашивать, когда и так все ясно. Ну и что с того? Ладно, у него с Бернис не сложилось, это факт. Но это же не значит, черт побери, что другие не могут быть счастливы в любви!
Кивнув в ответ, Роза продолжала, не отрываясь, следить за дорогой. Теперь ее глаза были печальны, губы плотно сжаты. Макс заметил, как напряглись мышцы на ее ноге, едва ступня чуть сильнее надавила на газ. Рев мотора перешел теперь в тонкое гудение — так бывает перед тем, как, разгоняясь, реактивный лайнер отрывается от земли.
— Без него я умру, — проговорила она, по-прежнему не отрывая глаз от „хайвея". — Знаю, эта фраза часто звучит в фильмах, но я действительно умру. В буквальном смысле слова. А вы кого-нибудь так любили?
Макс подумал о Бернис. И решил, что нет. Даже когда они только поженились, он все равно — надо быть честным перед самим собой — не любил ее настолько, чтобы из-за нее умереть.
Новыми глазами глядел он теперь на сидящую рядом молодую женщину с темными, развевавшимися на ветру волосами. Та глубина и сила чувства, которые лишь исподволь приоткрывались ему раньше, теперь предстали перед ним. Так, бывает, предстает перед охотником застывший на краю лесной поляны олень: одно неловкое движение, одно громко сказанное слово — и он умчится. Нечто подобное испытывал сейчас и Макс.