Сад нераскрывшихся цветов
Шрифт:
"Эй, ты в порядке? Очнись уже..." -- монотонно прозвучал знакомый голос где-то вдалеке. Я попытался пошевелиться, но тело словно цепями сковал странный паралич, превративший мои кости в мрамор. А вокруг, давя и пугая, повисла бездонная глухая тьма. В течение своей недолгой жизни я очень редко задумывался о смерти, но и такой ее никогда не представлял. Где тоннель, свет, ангелы и рай? Или, может, здесь ничего и никогда не было? "Вацлав, иди уже!" -- вновь тот нетерпеливый
– - Ну вот, наконец-то...
– - облегченно вздохнул человек, сидевший возле меня. От ослепившего света я не сразу сумел разглядеть его лицо, но по голосу узнал практически моментально. Как мне теперь казалось, его нельзя спутать ни с кем иным. Начал я с вопроса, который волновал меня больше всего:
– - Я умер?
– - Нет, -- лаконично ответил юноша и тут же, раздраженно вздохнув, продолжил.
– - Ударился и потерял сознание на полчаса.
– - Вы тот Арлен, о котором говорила Леона?
– - Ты еще не пришел в себя?
– - спросил брюнет, скривив уголки тонких губ от моего вопроса.
– - Упал...
– - начал медленно вспоминать я, простонав от боли, пилящей затылок.
– - Почти, -- холодно произнес в ответ Арлен, направляя взгляд куда-то в сторону. Мне даже показалось, что в его глазах скользнуло своеобразное смущение, но от него тут же не осталось и следа. Строгость, которую я чувствовал и до этого, вернулась к своему хозяину.
– - Мне жаль, это моя вина.
В конце концов, я окончательно очнулся, и туман, до этого мутивший разум, рассеялся, позволив мыслить яснее. Взгляд сфокусировался, боль стала монотонной, тянущей, но уже привычной. Хоть я и не двигался, боясь навлечь более сильную резь в затылке -- двигались мои глаза, в страстном желании разглядеть юношу получше. Черты его лица казались мне довольно интересными. Точеный подбородок, очерченные скулы, широкий лоб и аккуратный нос с едва заметной аристократической горбинкой делали его похожим на какого-то античного героя или на спесивого воинственного римлянина. А глаза, узкие от сардонического прищура, при ярком свете чудились медовыми, окаймленные темной полосой густых, но не слишком длинных ресниц. Тень на веки бросали черно-коричневые брови, своим цветом на пару тонов светлее, чем его слегка кудрявые волосы. Все вместе это могло создавать приятный портрет, если б не горделивый излом бледных тонких губ: в нем было что-то пугающее, даже больше, чем холод обманчиво теплых глаз.
– - В этом есть и моя вина, -- честно признался я, прикладывая руки к голове и ощущая, как ее стягивает тугая марлевая повязка, под которой податливо улеглись ватные пластины. Я хотел сказать что-то еще, но тут же меня перебил стон двери и звук стремительных шагов.
– - Вот они, -- указала в нашу сторону немолодая женщина в белом халате, которая, как оказалось, все это время была здесь. В нос ударил запах лекарств и медицинского спирта, и, наконец, я понял, что нахожусь в школьном госпитале.
– - Да уж, -- голос с едва различимой хрипотцой показался мне знакомым, и, с трудом повернув голову, я увидел мисс Элизабет.
– - Вы везунчик, Уэбб. Что произошло?
– - Я задел этого юношу на лестнице, -- ответил за меня Арлен, поднимаясь со своего места и накидывая на плечи зеленый пиджак.
– - В последнее время, мистер Дарси, -- фамилию юноши женщина произнесла с явной иронией, -- вас становится слишком много. Пусть Уэбб сам ответит на мой вопрос.
– - Он не может, мисс. Хоть помощь из города было
– - Он ушибся головой, но даже зашивать не пришлось. Все обошлось.
Раздраженный тем, что обо мне в моем присутствии говорят словно о беспомощном больном, я приподнялся на кровати, удерживая перевязку на затылке ладонью. Мышцы теперь казались не мрамором, а ватой. Будто весь я был набивной игрушкой. Язык немного немел, но это не помешало мне возмутиться:
– - Арлен не заметил меня и задел случайно. Моя нога соскользнула со ступенек, потому я и упал.
– - Да ладно, -- махнула на меня мисс Элизабет.
– - Мы тут не убийство расследуем, оставь это. Мне важно знать, что ты в порядке.
– - Я в порядке, -- вновь без сил падая на мягкую кровать, ответил я.
– - Значит, сообщать родителям необязательно?
– - изломила светлые брови классная наставница в напряженном ожидании моего ответа.
– - Абсолютно, -- кивнул я, заставив ее расслабленно выдохнуть.
Тогда женщина повернулась к вальяжно облокотившемуся на стену юноше, в заметном бессилии погрозив ему пальцем, словно он был не будущим выпускником, а учеником младшей школы:
– - Твои выходки, Арлен, осточертели уже всем вокруг. Наличие знаний не дает тебе право мнить о себе слишком многое.
– - Извините, -- абсолютно бесстрастно ответил брюнет, взглядом соприкоснувшись с циферблатом настенных часов.
– - У вас, кажется, урок.
– - А у тебя бесстыдство, -- бросила в ответ женщина, а после обратилась ко мне: -- Я зайду позже, Уэбб.
Едва моя классная наставница покинула помещение, оставив вместо себя лишь вкрадчивый запах парфюма, Дарси облизал пересохшие от напряжения губы и вновь сел возле меня. Он казался странным -- отстраненным, холодным и монолитным, словно надгробная плита, но в то же время тонким и изысканным, как трость из эбенового дерева. На дне его глаз покоился пытливый ум, разбавленный гордыней, презрением и небывалым горьким одиночеством. Арлен был книгой, которую мне хотелось прочесть настолько тщательно, насколько это было возможно.
Начал старшеклассник с весьма лаконичного вопроса:
– - Нил?
– - Нил Джонатан Уэбб, -- возразил я с долей возмущения. Мой взгляд вновь скользнул к лицу юноши, отметив, что радужка его глаз приобрела серо-желтый оттенок.
– - Арлен Дарси, -- без энтузиазма представился брюнет.
– - Я наслышан.
– - И почему я не удивлен?..
– - Не знаю, -- слабо сорвалось с моих губ; боль в затылке вновь дала о себе знать.
– - Во-первых, -- начал юноша, -- я должен извиниться. Я виноват, а чувствовать вину не по моим правилам...
– - А во-вторых?
– - наивно переспросил я, морща лоб от боли.
– - Ты можешь попросить меня о любой услуге в пределах разумного. Помочь с заданием, избавиться от обидчиков... Я не обещаю многого, но все, что смогу -- сделаю.
Именно в этот момент отчего-то я акцентировал внимание на аромате, исходившем от моего нового знакомого -- тонком, мягком и мятно-сладком. Я всегда умел четко различать запахи, и сейчас нос защекотала специфическая нотка табака. Значит, курит. Хотя предположить это было несложно: юноши вроде него, доверяющие Ницше и Канту, опустошенные своим же умом и бесконечной генерацией мыслей, часто являются заложниками вредных привычек, но еще чаще -- самих себя. И это тоже читалось в глазах Арлена: бездонная скука, белая, как ничто, меланхолия, пустота.