Сад принцессы Сульдрун

Вэнс Джек Холбрук

Те, кого послали осматривать подземелья, насмотрелись такого, что впоследствии долго не могли заснуть. Кричавших и отбивавшихся палачей вытащили на плац. Возвели высокую виселицу с перекладиной в двадцати ярдах над землей. В полдень пасмурного дня, когда подул необычный в этих местах восточный ветер, Карфилиота привели к виселице. Раздавалось множество протестующих возгласов:

– Он отделается слишком легко!

Эйлас игнорировал возражения:

– Вздернуть его!

Палач связал руки Карфилиота за спиной, надел ему на шею петлю, и порождение ведьмы повисло черной тенью на фоне серых туч, извиваясь всем телом и нелепо дрыгая ногами.

Заостренные столбы, на которые Карфилиот сажал пленников, срубили и сломали. Из обломков сложили большой костер, и в него бросили тело Карфилиота –

оно выгибалось и корчилось в пламени, словно умирая второй раз. Над костром поднялся едкий зеленый дым; ветер понес его к морю над долиной Эвандера. Дым отказывался рассеяться – наоборот, он постепенно сгущался и в конечном счете сжался в нечто напоминавшее большую зеленую жемчужину. Жемчужина упала в море, опустилась на дно, и там ее проглотил палтус.

Инструменты и справочники Шимрода в расколдованном виде, а также несколько заинтересовавших его предметов, найденных в замке, заполнили несколько больших ящиков. Он погрузил ящики в фургон и, сидя на козлах в компании Глинет, поехал вниз по долине в древний Исс. Эйлас и Друн сопровождали фургон на лошадях. Ящики погрузили на борт корабля, чтобы он отвез их в Тройсинет.

За час до отплытия Шимрод, побуждаемый внезапным порывом, вскочил в седло и направился на север по пляжу – тем самым путем, которым некогда ходил во сне. Он подъехал к невысокому дворцу с террасой, выходящей на море; Меланкте стояла на террасе, словно ожидая его прибытия.

В двадцати шагах от Меланкте Шимрод осадил коня. Сидя в седле, он смотрел на создание, которое когда-то любил. Меланкте ничего не сказала; ничего не сказал и Шимрод. Через некоторое время он развернул коня и медленно поехал обратно по пляжу в Исс.

Глава 32

Ранней весной посланники Казмира прибыли в Миральдру и потребовали аудиенции у короля Эйласа.

Герольд объявил их имена:

– С благоволения его величества имею честь представить сэра Нонуса-Римского, племянника короля Казмира, а также Альдрудина, герцога Творсбейнского, а также Рубарта, герцога Джонгского, а также графа Фаниша из замка Странлип!

Эйлас спустился с трона и выступил вперед:

– Господа, приветствую вас в Миральдре.

– Мы исключительно благодарны вашему величеству за то, что вы согласились нас принять, – сказал Нонус-Римский. – Я привез собственноручное послание его величества короля Казмира. С вашего разрешения я хотел бы его огласить.

– Читайте.

Оруженосец подал послу продолговатый трубчатый футляр, вырезанный из слонового бивня. Сэр Нонус-Римский вынул из футляра пергаментный свиток. Оруженосец тотчас же подхватил свиток из рук посла. Сэр Нонус-Римский обратился к Эйласу:

– Ваше величество! Слова Казмира, короля Лионесса!

Оруженосец стал читать, звучно и отчетливо:

Его величеству королю Эйласу

в его дворце Миральдре в Домрейсе

Надеюсь, мое послание найдет Вас в полном здравии.

Меня повседневно огорчают условия, оказывающие неблагоприятное влияние на традиционно дружественные отношения между нашими государствами. Атмосфера подозрительности и разногласий не выгодна обеим сторонам. Поэтому предлагаю немедленно прекратить все враждебные действия с тем, чтобы такое перемирие продолжалось как минимум один год, в течение какового перемирия ни одна из сторон не предпринимала бы никаких боевых маневров или военных инициатив без предварительной консультации с другой стороной, за исключением случаев нападения извне.

По прошествии одного года перемирие будет возобновлено, если одна из сторон не уведомит другую о принятии иного решения. Надеюсь, что за это время наши расхождения удастся согласовать и что наши будущие взаимоотношения будут основаны на принципах братской любви и сотрудничества.

Прошу принять мои комплименты и наилучшие пожелания,

КАЗМИР

в Хайдионе,

город

Лионесс.

Вернувшись в Лионесс, сэр Нонус-Римский доставил следующий ответ короля Эйласа:

Казмиру, королю Лионесса,

послание Эйласа, короля Тройсинета,

Дассинета и Южной Ульфляндии

Я принимаю предложенное Вами перемирие на следующих условиях.

В Тройсинете не испытывают никакого стремления к одержанию военной победы над Лионессом, к вторжению в Лионесс или к захвату Лионесса. Нас сдерживает не только понимание численного превосходства Ваших армий, но и принципиальное отсутствие предрасположенности к войне.

Мы не можем считать себя в безопасности, если Лионесс воспользуется передышкой перемирия с тем, чтобы наращивать флот и тем самым создавать угрозу Тройсинету в море.

Поэтому я согласен вступить в перемирие с Лионессом, если Вы откажетесь от строительства военных кораблей, которое мы вынуждены рассматривать как подготовку к вторжению в Тройсинет. Ваша безопасность обеспечивается армиями, а мы полагаемся в этом отношении на флот. Ваши армии и наш флот не угрожают друг другу; пусть такое взаимопонимание и такое положение вещей послужат основой для нашего перемирия.

ЭЙЛАС.

По случаю перемирия короли Тройсинета и Лионесса согласились обменяться церемониальными визитами. Казмир первым прибыл в Миральдру.

Встретившись с Эйласом лицом к лицу, Казмир улыбнулся, но тут же нахмурился и спросил в некотором замешательстве:

– Когда-то я вас уже видел. Я никогда не забываю лица.

Эйлас ответил безразличным пожатием плеч:

– Не стану подвергать сомнению твердость памяти вашего величества. Разрешите вам напомнить, что в юности я посещал Хайдион.

– Да-да, само собой.

На всем протяжении визита лионесского короля, однако, Эйлас часто замечал, что взгляд Казмира останавливался на его лице – пристальный, задумчивый взгляд.

Пересекая Лир под парусами, чтобы нанести ответный визит, Эйлас и Друн стояли на носу корабля. Впереди уже виднелся Лионесс – неровная темная полоса на горизонте.

– Я никогда не рассказывал тебе о твоей матери, – сказал Эйлас. – Возможно, тебе пора узнать, как все это было. – Эйлас посмотрел на запад, на восток, снова на север – и протянул руку: – Где-то там, примерно в десяти или двадцати милях отсюда, не могу сказать точнее, меня столкнул в воды пролива убийца, мой двоюродный брат. Когда течение прибило меня к берегу, я был уже на волоске от смерти. Очнувшись, я подумал, что уже умер и попал в рай. Я оказался в цветущем саду лицом к лицу с прекрасной девушкой – жестокий отец заставил ее жить в полном одиночестве. Ее отцом был король Казмир, а девушку звали Сульдрун, принцесса Сульдрун. Мы полюбили друг друга всем сердцем и собирались сбежать из сада за каменной стеной. Нас предали, и по приказу Казмира меня бросили в глубокое подземелье. Казмир, по-видимому, все еще считает, что я умер в его темнице. Когда Сульдрун тебя родила, тебя унесли, чтобы Казмир тебя не нашел. Потеряв и тебя, и меня, Сульдрун покончила с собой, и за это – за это горе, причиненное существу невинному, как лунный свет! – я ненавижу Казмира. Ненависть к нему пропитала меня до мозга костей, ее не вытравят ни время, ни радость. Вот так.

Друн смотрел в воду:

– Как она выглядела, моя мать?

– Ее трудно описать. Она была не от мира сего, ей даже нравилось одиночество. Для меня она была самым прекрасным существом на свете…

Пока Эйлас ходил по залам и коридорам Хайдиона, его преследовали призраки прошлого – призраки его самого и Сульдрун, настолько живые, настолько близкие, что он слышал отголоски их шепота, шорох их шагов и одежды – взявшись за руки, они пробегали мимо, поглядывая на Эйласа с загадочными улыбками; глаза их лукаво искрились, словно они играли в опасную игру, изображая полную невинность.