Сад принцессы Сульдрун
Шрифт:
«Какая трагедия! – думала она. – Как он бледен… какой холодной, страшной смертью он умер, такой молодой и пригожий…» Волна подбросила ноги молодого человека – его пальцы судорожно сжались, хватаясь за гальку. Сульдрун упала на колени, вытащила незнакомца из воды и отодвинула мокрые кудри, налипшие ему на лоб и на глаза. Руки юноши были окровавлены, голова покрыта ушибами.
– Не умирай! – шептала Сульдрун. – Пожалуйста, не умирай!
Веки незнакомца дрогнули; на принцессу взглянули помутневшие, опухшие от морской воды глаза.
Сульдрун оттащила молодого человека повыше, на сухой песок. Когда она взялась за его правое плечо, незнакомец издал жалобный тихий стон. Сульдрун сбегала в часовню, принесла на пляж угли в миске и сухое дерево, разожгла костер. Она вытерла лицо юноши сухим платком.
– Не умирай! – повторяла она снова и снова.
Кожа спасенного понемногу становилась теплее. Солнце выглянуло из-за утесов и ярко озарило галечный пляж. Эйлас снова открыл глаза.
«Наверное, я умер, – подумал он, – и теперь просыпаюсь в райских кущах, где надо мной склонил золотые локоны прекраснейший из ангелов…»
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Сульдрун.
– Что-то с плечом, – пробормотал Эйлас и пошевелил рукой. Пронзительная боль убедительно продемонстрировала, что он был все еще жив: – Где мы?
– В старом саду, за окраиной Лионесса. Меня зовут Сульдрун. – Она прикоснулась к его плечу: – Думаешь, оно сломано?
– Не знаю.
– Ты можешь встать? Я не могу отнести тебя наверх, ты слишком тяжелый.
Эйлас попытался подняться и упал. Он сделал еще одну попытку, покачнулся, но с помощью Сульдрун, обхватившей его рукой, удержался на ногах.
– Теперь пойдем – я попробую тебя держать.
Шаг за шагом они поднялись по саду. Около римских руин им пришлось остановиться, чтобы передохнуть. Эйлас произнес слабым голосом:
– Должен признаться, я из Тройсинета. Я упал за борт. Если меня схватят, то посадят в темницу – в лучшем случае.
Сульдрун рассмеялась:
– Ты уже в тюрьме. В моей тюрьме. Мне запрещено отсюда выходить. Не беспокойся, я не дам тебя в обиду.
Она снова помогла ему подняться; в конце концов им удалось дойти до часовни.
Настолько, насколько позволяли ее скудные средства и навыки, Сульдрун изготовила для Эйласа нечто вроде перевязи из платков и прутьев ивы, после чего заставила его лечь на свою постель. Эйлас не возражал против такого ухода и наблюдал за принцессой с недоумением: за какие преступления эту красавицу заперли в саду за каменной стеной? Сульдрун накормила его – сначала медом с вином, потом горячей кашей. Эйлас согрелся, ему стало хорошо и удобно; он глубоко заснул.
К вечеру у Эйласа начался лихорадочный жар; Сульдрун намочила платок водой из ручья, положила его на лоб юноши и время от времени меняла – других средств у нее не было. К полуночи жар кончился, и Эйлас снова тихо заснул. Сульдрун кое-как устроилась на полу возле очага.
Утром Эйлас проснулся, наполовину убежденный в том, что происходящее нереально,
На третий день Эйлас решил, что переломов у него нет, и Сульдрун сняла с него повязку. Когда дневное светило высоко поднялось в небо, они спустились вдвоем в сад и сели среди упавших колонн древней римской виллы. На протяжении всего солнечного дня Эйлас и Сульдрун рассказывали друг другу истории своей жизни.
– Мы встретились не впервые, – заметил Эйлас. – Помнишь гостей из Тройсинета, приезжавших к вам лет десять тому назад? Я тебя помню.
Сульдрун задумалась.
– В Хайдион часто приезжали послы и делегации… Кажется, я где-то когда-то тебя уже видела. Но это было давно – не могу сказать точно.
Эйлас взял ее за руку – впервые он прикоснулся к ней, чтобы выразить свои чувства:
– Как только я соберусь с силами, мы сбежим. Достаточно взобраться на утесы и спуститься в соседнюю долину – никто не заметит.
– Но если нас поймают… – поежившись, боязливым полушепотом отозвалась Сульдрун. – Король не знает сострадания.
Слегка обескураженный Эйлас, тем не менее, возразил:
– Не поймают! Особенно если мы хорошо все продумаем и будем осторожны. – Он выпрямился и продолжил гораздо энергичнее: – Вырвавшись на волю, мы уйдем как можно дальше от города! Будем идти по ночам и прятаться днем; затеряемся в какой-нибудь компании бродяг, и никто нас не узнает!
Сульдрун начинала проникаться энтузиазмом Эйласа – перспектива освобождения опьяняла ее:
– Ты думаешь, мы сумеем сбежать?
– Конечно! Как иначе?
Сульдрун задумчиво смотрела на свой сад, на море:
– Не знаю… Никогда не ожидала, что буду счастлива. А сейчас я счастлива, хотя страшно боюсь. – Она нервно рассмеялась: – У меня странное настроение.
– Не бойся! – воскликнул Эйлас.
Ее близость победила смущение, он обнял ее за талию. Сульдрун вскочила на ноги:
– Мне кажется, за нами следят тысячи глаз!
– Насекомые, птицы, пара ящериц, – Эйлас рассмотрел окружающие утесы. – Больше никого не вижу.
Сульдрун огляделась:
– Я тоже. И все-таки… – Она снова присела на безопасном расстоянии, чуть больше протянутой руки, и, приподняв брови, покосилась на подопечного: – Судя по всему, ты выздоравливаешь.
– Да, чувствую себя превосходно – и как только на тебя посмотрю, мне хочется тебя обнять. – Он подвинулся ближе; Сульдрун, смеясь, отодвинулась: – Эйлас, перестань! Подожди хотя бы, пока у тебя плечо не заживет!