Сад принцессы Сульдрун
Шрифт:
Эйирме довольно долго молчала – дрожание морщин на ее обветренном лице свидетельствовало о напряженном размышлении. Наконец она сказала:
– Сделаю что могу. Мне давно не дает покоя то, как жестоко они обошлись с моей маленькой Сульдрун. А ведь она никогда даже муху пальцем не тронула! Вам нужна только одежда?
– Ничего, кроме одежды, мы будем очень благодарны.
– Еду для Сульдрун носит судомойка Баньольда, я хорошо ее знаю. Старая дева, вечно злобствующая – от нее ничего хорошего не ждите. Как только она заметит, что к еде никто не притрагивался, она донесет королю Казмиру
Эйлас обреченно пожал плечами:
– У нас нет выбора. Днем придется где-то прятаться.
– У вас есть оружие? Хотя бы острый нож? По ночам творятся недобрые дела. Я частенько вижу, как по лугу носятся какие-то тени, а в тучах перекликаются стервятники.
– Найду какую-нибудь дубину; на первое время сгодится.
Не слишком убежденная, Эйирме хмыкнула:
– Я хожу на рынок каждый день. По пути домой буду заходить в сад и забирать еду из корзины. Баньольда ничего не заметит. Если так делать всю неделю, вас уже не поймают – след простынет.
– Но это опасно! Если Казмир узнает, что вы делаете, вам не сносить головы!
– Дверь в стене почти не видно за лиственницей. А я уж постараюсь, чтобы меня не заметили.
Эйлас выдвинул еще несколько возражений, но не слишком настойчиво. Эйирме не обращала на внимания на его слова – она смотрела вдаль, в сторону леса за лугом:
– В лесу, за деревней Глимвод, живут мои старые родители. Отец – дровосек, его изба на отшибе. Иногда, когда у нас полный погреб, я посылаю им немного масла и сыра – их возит на осле мой сын, Коллен. Завтра, по пути на рынок, я принесу вам крестьянские рубахи, шапки, что-нибудь на ноги. Завтра ночью, через час после захода солнца, я встречу вас здесь, на этом самом месте, и вы переночуете в стоге сена. На рассвете Коллен будет готов и проводит вас в Глимвод. Никто не будет знать, что вы убежали, вы можете идти днем. Кто догадается, что пара крестьян с мальчишкой и ослом – принцесса Сульдрун и ее приятель? Мои родители спрячут вас, пока не прекратятся поиски, после чего вы можете добраться до Тройсинета – может быть, через Даот, так будет вернее.
– Не знаю, как вас благодарить, – смущенно сказал Эйлас. – По крайней мере до моего возвращения в Тройсинет. Там я смогу найти способ выразить свою благодарность.
– Не нужно мне никаких благодарностей! Если я смогу вырвать бедняжку Сульдрун из рук проклятого тирана, ее отца, лучшей награды не придумать! Завтра ночью, через час после захода солнца, приходите.
Вернувшись, Эйлас рассказал Сульдрун о приготовлениях кормилицы:
– Так что нам, похоже, не придется бродить ночью по закоулкам, натыкаясь на воров и разбойников.
Сульдрун расплакалась:
– Верная старая Эйирме! Я так и не успела поблагодарить ее за доброту!
– Из Тройсинета она получит достойное вознаграждение.
– И все равно нам понадобится золото. Придется навестить мои комнаты в Хайдионе.
– Страшно подумать.
– Ничего страшного. Я проскользну во дворец и тут же вернусь.
Эйлас поднялся на ноги:
– Я должен тебя сопровождать – хотя бы до входа в башню.
– Что ж, пойдем вместе.
Эйлас перелез через стену, открыл засов на двери, и Сульдрун
– Пошли! – сказала Сульдрун и нырнула в подземный переход, выходивший к сводчатой галерее.
Сквозь проемы арок парапета виднелись светящиеся окна домов столицы. Ночь была теплая, от каменных столбов галереи веяло сыростью, а порой и аммиачным душком – там, где кто-то решил опорожнить мочевой пузырь. В оранжерее преобладали запахи цветов и переспелых фруктов. Над ними мрачно высился Хайдион с множеством окон, озаренных дрожащим светом свечей и факелов.
Впереди чернел полуовальный проем – вход в Восточную башню.
– Лучше подожди здесь, – прошептала Сульдрун.
– Что, если кто-нибудь придет?
– Вернись в оранжерею, спрячься. – Сульдрун подняла защелку и толкнула тяжелую, окованную железом дубовую дверь. Дверь со стоном приоткрылась.
Сульдрун заглянула в восьмиугольный вестибюль и обернулась к Эйласу:
– Я поднимусь… – Из-под сводов галереи послышались приглушенные голоса, отзвуки приближающихся шагов. Сульдрун потянула Эйласа за собой: – Заходи со мной!
Вдвоем они проскочили через вестибюль, освещенный несколькими толстыми свечами на выступающих из стены подставках. Слева арочный проход выходил в Длинную галерею; впереди лестница вела на верхние этажи.
По всей Длинной галерее было пусто; из бокового помещения для дежурной прислуги доносились отзвуки веселого разговора, переливчатый смех. Сульдрун взяла Эйласа за руку:
– Сюда!
Они взбежали по лестнице и остановились перед дверью апартаментов Сульдрун. На двери висел тяжелый замок, соединявший две скобы, прибитые заклепками к камню и дереву.
Эйлас осмотрел замок и дверь, подергал замок, проверяя прочность скоб:
– Здесь мы не пройдем. Слишком прочно заделано.
Сульдрун провела его к другой двери, без замка, на той же лестничной площадке:
– Это гостевая спальня для благородных девиц, приезжавших, чтобы составить мне компанию.
Сульдрун открыла дверь, прислушалась: ни звука. В воздухе комнаты чувствовался аромат душистых трав и каких-то притираний, с неприятным застоявшимся душком грязной одежды.
– Здесь кто-то ночует, но она ушла развлекаться, – прошептала Сульдрун.
Они подошли к окну. Сульдрун приоткрыла створку:
– Тебе придется подождать здесь. Я много раз тут пролезала, когда хотела незаметно сбежать от гувернантки.
Эйлас с сомнением обернулся к двери:
– Надеюсь, никто не придет.
– Если кто-нибудь появится, спрячься в платяном сундуке или под кроватью. Я скоро вернусь.
Сульдрун выскользнула в окно и пробралась бочком к окну своей спальни по широкому каменному карнизу. Нажав на створку оконной рамы, она открыла ее и спрыгнула с карниза на пол. Здесь пахло только пылью и давним запустением – вызванной дождями сыростью, подсыхавшей в солнечные дни. В воздухе еще чувствовался едва заметный привкус духов – печальное напоминание о былых временах. На глазах принцессы невольно навернулись слезы.