Сага листвы
Шрифт:
— При чем тут… — горячо запротестовала мисс Блэкмунд, а Катаржина только вздохнула в ответ: — Ну, ни при чем, так ни при чем.
И, позже, Хельга, одетая и причесанная, чинно попивая кофе с сухим ломким печеньем, несколько раз ловила на себе жалостливый взгляд прибирающейся элвилиночки. В конце концов, юная волшебница разозлилась и уже хотела удалиться с гордо поднятой головой — куда, значения не имело — как в дверь снова постучали. Катаржина высунулась в коридор, поговорила с кем-то вполголоса и вернулась
— Велено передать, — коротко произнесла она, возлагая посылку на стол перед мисс Блэкмунд.
— Что это? — удивилась Хельга, отставляя в сторону чашку и осторожно проводя пальцем по роскошному шитью.
— Камилла сказала, что подарок.
— Камилла?
— Служанка.
Мисс Блэкмунд почувствовала, как ёкнуло сердце, и решила не уточнять дарителя. Неуверенным жестом она откинула скользкую ткань и изумленно захлопала ресницами, наткнувшись на ворох кружев, шелка, завязок и мелких бантиков.
— Какая прелесть, — восторженно выдохнула над ухом Катаржина. — Я всегда говорила, что у леди Исы отменный вкус!
Тут Хельга наконец-то сообразила, что перед ней лежат предметы изысканного, почти непристойного в роскоши дамского белья и почувствовала, как жар сжигает щеки. Еще ни разу не доводилось ей лицезреть подобную красоту — Оливия Блэкмунд предпочитала наряжать дочек во что-нибудь недорогое и практичное.
— Корсет, — Катаржина восторженно ткнула пальцем в украшенное мелкими бантиками необычное сооружение. — Последний писк столичной моды. Знаешь, говорят, что грудь в нем становится изумительной, а уж талия…
Горничная мечтательно сощурилась и только что не замурлыкала от наслаждения.
— А при чем тут леди Иса? — хрипло выдавила из себя Хельга, а Катаржина удивленно подняла брови.
— Так откуда еще возьмется такое? На болоте лавок нет, — она сдавленно хихикнула и с легкой завистью погладила кружевные короткие штанишки. — Да ты не сомневайся, всё новое. Она, говорят, и сама такое сбывала, и даже к королевскому двору возила кой-чего.
— Я… мне не нужно. — Хельга осторожно отодвинула от себя сверток.
— Почему еще? — элвилиночка вытаращила глаза.
— Потому. Это выглядит непристойно.
— Чего? Белье?
— И белье тоже.
— Тю! — Катаржина расхохоталась, глядя, как Хельга пытается сохранить остатки гордости. — Вот ведь глупая. Во-первых, это красиво. А во-вторых, никто тебя унизить не пытается, просто порадовать хотят. Вот скажи, будь у тебя возможность — неужто не захотела бы сделать ответный подарок?
Мисс Блэкмунд хмыкнула и задумалась. Может быть, подарив Торусу чего-нибудь, она больше не станет чувствовать себя такой уязвленной и слабой?
— Все равно, — негромко вздохнула юная волшебница, с сожалением глядя на цветочный рисунок корсета, —
— Так, тебе, небось, недолго в девках-то сидеть осталось, — беззаботно махнула рукой горничная, — выйдешь замуж за своего черного, вот и пригодится.
Юная волшебница нахмурилась и отвернулась. Почему все вокруг решили, что она непременно пойдет замуж за Мидеса?
— Мисс Хельга, — тихо и серьезно сказала Катаржина, легко тронув девушку за плечо, — не обманывай себя. И не позволяй чувствам затмить рассудок. Твой давний — он надежный человек.
— Где он? — Мисс Блэкмунд понимала, что рыжая полностью права, однако, не сдержалась и раздраженно дернула плечом, сбрасывая легкую кисть.
— Вместе с другими мужчинами был в гостиной, — горничная, кажется, вовсе не обиделась и невозмутимо принялась поправлять постель. — Те тоже кофе поутру затребовали.
— И это, скажу я тебе, самое правильное. — Из-за приоткрытой двери донесся торжественный голос эйп Леденваля, и Хельга остановилась на пороге, страстно мечтая превратиться в незаметную мышь.
Мужчины расположились в полосатых креслах возле чайного столика у окна и о чем-то увлеченно спорили. Вернее, спорили Салзар и Торус, а алхимик Абранавель сидел, переплетя пальцы на животе, опустив очи долу и, казалось, дремал. В воздухе висел аромат кофе и ванили.
— А как же личное обаяние, ум, душа, в конце концов? — Мидес тряхнул густой шевелюрой, чернильной рекой растекшейся по спине, и пригубил чашку.
— У элвилин души нет. — По лицу Торуса проскользнула ехидная усмешка.
— Всяко, так говорят ваши пастыри. Так что с последним — это не ко мне.
А вот гигиена, друг мой, составляет основу притягательности в любые времена. Скажи на милость, на хрена конюху обаяние, если от него круглосуточно навозом разить станет?
Илар поморщился, и протянул тонкую руку к вазочке с крендельками.
— Торус, ну что за выражансы? Кстати… — он куснул печенье и быстро слизнул сахар с краешка губ, — намедни я встретил ученый трактат, как раз в тему. Некий меррианский знахарь утверждает, что самец лошади гораздо привлекательнее для самки, если испускает запах испражнений и семени.
— Сам он самец лошади! — вызверился Торус. — Если животное не умыто, оно больное! Готов ухо дать на отсечение, что знахарь твой давний!
— Почему это он мой? — флегматично удивился Илар и, неожиданно напрягшись, склонил голову к плечу. — Мне кажется, или мы действительно не одни?
Хельга, как раз в этот момент решившая переступить с ноги на ногу, скрипнула половицей и покраснела.
— Дорогая! — Салзар проворно поднялся из кресла и ринулся навстречу подруге, — как ты себя чувствуешь?