Сага о Хельги
Шрифт:
Эйнар зло посмотрел на Ингрид и сказал:
– Вижу я, ты обманула меня, и твой жених Хельги никакой не могучий воин, и серебра он мне здесь не даст.
Ингрид начала отвечать:
– Не беспокойся о своей награде…
Тут воин, которого они спросили об Хельги, сказал:
– Хельги Скальд, конечно, молод, но воин он – смелый и удачливый. И серебро у него водится. Если ты поручишься, – он посмотрел на Ингрид, – что Хельги твой жених, тебе из людей ярла любой одолжит, сколько надо. Конечно, не десять марок, но марки три и я бы одолжил.
Эйнар сказал:
–
Ингрид ответила:
– У нас есть серебро с собой. Просто мы не верили тебе и не сказали, что у нас у самих есть две марки. Мы боялись, что ты оставишь нас в лесу, пока мы не умрем, а потом заберешь серебро. Такой ты жадный!
Эйнар спросил:
– Значит, вы не поверили бы моему слову?
Бьёрн, Сигрун и Ингрид в один голос сказали:
– Нет!
Эйнар плюнул на землю и сказал:
– Что же, честь дороже денег. Раз вы считали, что я преступлю клятву из-за серебра, то знайте, я с вас не возьму и серебряного колечка.
Бьёрн сказал примирительно:
– Извини, Эйнар, Ингрид неправильно сказала. Она должна была сказать, что не поверила бы ни одному твоему слову в тот день, когда нас привел к тебе твой брат Рагн. Но за много дней вместе мы поняли, что на тебя можно положиться, а молчали лишь потому, что уже стыдились сказать о своем недоверии вначале. А серебро ты честно заслужил…
И Бьёрн положил Эйнару на плечо руку и увел его в сторону пристани.
А воин удивленно посмотрел на Ингрид и Сигрун и сказал:
– Диковинные вещи нынче творятся. Человек отказывается от серебра, а ему его вновь навязывают. Меня зовут Харальд Бьёрнсон, но все называют меня Харальд Заяц. А ты и вправду Ингрид, невеста Хельги?
– Да, это я. А ты знаешь его, Харальд Заяц? – спросила Ингрид.
– Знаю ли я молодого Хельги?! Да как мне его не знать, если мы год на одном корабле плавали. И с людьми Олафа сына Трюггви, сражались, и с вендами, и с пруссами. И нам он про тебя рассказывал, какая ты писаная красавица. Да только мы ему не верили, а гляжу я на тебя и вижу, прав он был, а мы ошибались.
– Что же, спасибо тебе за добрые слова. Не подскажешь ли, куда нам пойти, чтобы рассказать конунгу свеев свою историю и попросить убежища? – спросила Сигрун.
– А ты, видно, Сигрун? – спросил Харальд. – Твое лицо я еще по ярмарке в Аурланде помню, такую красу нельзя не заметить. Но не знал, что ты – та самая Сигрун, про которую Хельги говорил.
Сигрун покраснела, но опять спросила:
– Так не подскажешь ли, как нам попросить помощи у конунга свеев?
– А конунга сейчас нет в Сигтуне, он собирает дань с финнов. Но можем мы пойти к Гудбранду Белому и потом к ярлу Эйрику. Они помогут поговорить с Сигрид дочерью Тосте Лесоруба, королевой гётов и матерью конунга свеев. Когда Олафа, ее сына, нет здесь, она вершит все дела. А еще есть молодая женщина Олафа. Ее твой жених, Ингрид, хорошо знает, она от него по всему Боргундархольму бегала.
– Хельги гонялся за женой Олафа? – спросила Ингрид.
Харальд
– Тогда она не была его женой, она и сейчас остается только наложницей. А тогда она была просто пленной вендской девушкой. Ей дали выбрать, с кем провести ночь, и из семи сотен бывалых воинов она выбрала Хельги. Только потом от него сбежала, и он ее только под утро нашел. На Боргундархольме это было. Ну и смеялись же мы над ним. Но Хельги продал ее Олафу, а тот узнал, что отец ее – верховный жрец у вендов. Вот он и взял ее к себе в дом, чтобы на Рюгене у него был союзник. Да и сама Эдла хороша собой и видит будущее, как вёльва.
Ингрид выслушала все молча, но до крови искусала губы.
Тогда Харальд сказал:
– Ну, что-то я много говорю, да все пустое. Пойдемте найдем вашу лодку, да я отведу вас к Гудбранду.
И они пошли на берег, попрощались с Эйнаром, который, конечно же, взял серебро, а потом вместе с Бьёрном, Астрид, Хёгни и маленьким Оддом пошли с Харальдом Зайцем на двор к Гудбранду Белому из Опланда.
По дороге Бьёрн спросил у Харальда, почему Гудбранд Белый и ярл Эйрик – в Сигтуне, а Хельги Торбрандсона здесь нет. На это Харальд ответил, что Кетиль сын Гудбранда остался на зиму в Гардарики собирать пушной налог. А и у белки, и у соболя мех лучше всего в начале зимы. Тогда и листва опадает, становится зверя лучше видно. Хельги – в корабельной команде Кетиля.
Бьёрн спросил, как получилось, что люди яра собирают пушной налог в Гардарики, и Харальд ответил, что это позволено только этой зимой, в знак большой дружбы между ярлом Эйриком и конунгом Вальдемаром.
Так они дошли до двора большого дома, где жил Гудбранд со своими людьми, и Харальд растворил перед ними ворота.
– Вести и люди из Норвегии! – крикнул он.
На высокое крыльцо вышел Гудбранд.
– Старший брат Хельги Скальда Бьёрн Торбрандсон пешком дошел к нам через горы и озерный край, а с ним его жена и невеста Хельги, – громко, на весь двор объявил Харальд.
Гудбранд позвал Бьёрна и остальных в дом, и за ними вошли несколько воинов, которым любопытно было посмотреть на родню Хельги, о ком знали они только с его слов.
Гудбранд долго расспрашивал их, но, похоже, не много нового от них узнал.
– Говоришь ты, – спросил он Бьёрна, – что Олаф собирает Гула-тинг[45], чтобы заставить креститься все западные земли?
– Так нам сказал Хёгни, вот этот мальчик, – Бьёрн показал на Хёгни.
Хёгни рассказал, о том, как был убит Харальд Тордсон.
Гудбранд спросил:
– А дал ли кто-то из сыновей Харальда разрешение, чтобы вы забрали их раба?
– Если бы мы его не забрали, его бы убили Туранд или Торвинд Кабан, так что все равно сыновьям Харальда он бы не достался, – ответила Ингрид.
– Что же, сказано справедливо, – ответил Гудбранд, – только все равно готовьтесь заплатить виру, если сыновья Харальда попросят. А ты, Ингрид, все такая же, как была тогда на тинге, два года назад. Помню я, как ты позвала Гуннара Следопыта, чтобы найти следы и оправдать своего Хельги. Так и теперь – за словом в карман не лезешь.