Сага о королевах
Шрифт:
Я вновь лег, но не мог больше уснуть. Я думал о королеве Астрид и ее рассказе.
Епископ Сигурд однажды сказал, что она обладает способностью уговаривать людей и добиваться своего и что она должна очень осторожно использовать эту власть.
Она должна прибегать к ней, сказал епископ, только во имя Бога. И когда я вспомнил рассказ Астрид, то понял, что королева прежде всего использовала свою власть в личных интересах, когда кто-то пытался переубедить ее и уговорить быть помягче с Олавом.
Почему
Мне уже однажды показалось, что я слышал в ее голосе странные нотки. Такое же чувство возникло у меня и сейчас.
И тут мне все стало ясно и понятно. Как будто вокруг разлился солнечный свет. Мне показалось, что я понял, в чем тут дело. И почему Астрид начала свое повествование с рассказа о норнах, которые пряли нити ее судьбы.
Но тут пришла Гуннхильд и позвала меня — Астрид хотела продолжить рассказ.
Вскоре все мы собрались в палатах.
— В ту осень ко мне приехал епископ Сигурд и еще несколько саксонских священников. Епископ почти ничего не рассказывал о поездке в Саксонию. Урван назначил Сигурда епископом Скары, ведь у нас не было ни одного епископа, в то время как в Норвегии помимо Гримкеля был еще один.
Мы с Сигурдом очень радовались нашей встрече, тем более что со времени нашего расставания у нас было мало радостей. Сигурд расспрашивал меня о конунге Олаве, и я честно все ему рассказывала, даже то, что слышала от Сигвата.
— Тебе следовало отправиться с Олавом в Гардарики, — сказал епископ.
— И продолжить соревнование с Тормодом Скальдом Черных Бровей? Неужели ты думаешь, что из этого могло получиться что-нибудь хорошее?
— Скальд все время подстрекал конунга. И ты была просто обязана остаться.
— Я не скальд, — возразила я. — И я не могу слагать висы.
— Еще не поздно, — ответил епископ, как будто не слышал моих слов, — ты еще можешь отправиться в Гардарики вслед за Олавом.
Я подумала над этим предложением. Но не нашла его разумным. И уж во всяком случае я не могла пуститься в путешествие раньше весны.
Но в конце зимы до нас дошли слухи, что конунг собирается вернуться в Норвегию. Люди, побывавшие в Гардарики, передали, что Олав узнал о смерти Хакона ярла и готов вновь бороться за победу.
Весной к нам приехал гонец с известием, что Олав в Свитьоде.
Я тут же поехала туда и взяла с собой Ульвхильд. Со мной отправился епископ Сигурд и несколько саксонских священников.
Конунг хорошо меня принял, но дал понять, что не очень рад приезду епископа. Он спросил, зачем Сигурд приехал в Свитьод. Епископ ответил, что прибыл по поручению архиепископа.
Вскоре я заметила, что Олав очень изменился.
Он был совершенно уверен в победе. Вокруг все время толпились скальды и дружинники,
Конунг Олав пробыл в Свитьоде больше месяца. Наконец нам с епископом Сигурдом удалось с ним поговорить. И это было не так просто.
Олав говорил о короле Карле Магнусе и о том, что ему во сне явился Олав Трюгвассон и приказал вернуться в Норвегию. Он сказал Олаву, что на этот раз его ждет победа во имя Господа.
— Ты забыл, наверное, что Норвегия уже давно крещена, — сказал епископ.
Конунг замолчал, он был удивлен. Ведь он привык к разговорам о том, что Норвегию надо завоевать во имя Иисуса.
— Да, ты прав, — в замешательстве ответил конунг.
— И ты по-прежнему опоясан тем же мечом, — продолжил Сигурд, указывая на Бэсинг.
— Да, это добрый меч.
— Ты уверен, что во сне тебе явился Олав Трюгвассон, а не Олав Альв Гейрстадира? — продолжил епископ.
Король ничего не ответил, но очень разозлился.
— А ты собираешься нарисовать на своем шлеме змея, как сделал это перед битвой у Несьяра, когда одержал победу над Свейном ярлом?
Я увидела, что конунг сдерживается из последних сил.
— Нет, — коротко ответил он.
— А почему нет, если ты по-прежнему опоясываешься этим мечом?
Олав взорвался:
— Я не нуждаюсь в нравоучениях!
— Конунг Олав, — серьезно ответил епископ, — я желаю тебе добра.
Король промолчал. Уже давно никто не осмеливался ему возражать. И я поняла, что сейчас Олав борется с собой и с епископом.
— Ну хорошо, говори дальше, епископ, — наконец сказал Олав.
— Сын мой, — мягко спросил Сигурд, — зачем ты вернулся в Норвегию?
— Чтобы вернуть страну, которую даровал мне Бог.
— Бог дал. Бог и взял! На все воля Божья. И ты считаешь себя в праве проливать людскую кровь, потому что однажды Бог дал тебе страну, а потом забрал ее?
— Во всяком случае, Норвегия принадлежит мне по праву. Это мое наследство.
— Да, я помню, ты говорил, что это право дало тебе родство с языческими богами.
— Ты помнишь правильно, — ответил Олав. — Я должен завоевать страну. Отвоевать ее. И тогда ты, епископ Сигурд, или даже сам архиепископ, можете помазать меня на трон и благословить мое языческое право на норвежский трон!
Я вмешалась в беседу:
— Ты хочешь поступить в соответствии со старым советом епископа Сигурда? Он сказал тебе много лет назад, что для освящения языческого алтаря надо высечь на нем крест.
— Да, именно так. — кивнул Олав. — И если меня помажут на царствование в Норвегии, я стану истинным орудием Бога.