Сага о йорге
Шрифт:
– Так ты и есть та сама хьярнка, которая привела в поселок Мертвого йоррунга?
– спросила Вигдис.
– Тело которого сожгли боги?
– Он не мертвый, - поморщилась от боли Брета.
– Он был бессмертным воином...
Тьма и пламя костра молча поглотили нелепость, которую сказала Брета о бессмертном, который умер.
Вигдис ничего не сказала; отвела взгляд, постояла немного, глядя в пустоту; вернулась на место, села на полено, на котором сидела до сих пор. Долго смотрела на огонь. Брете положили в треснувшую глиняную чашку похлебки; она жадно ела, вычерпывая ладонью, морщась, когда беспокоила рану на шее.
Костер понемногу
– Были, были знамения...
– бормотала про себя Вигдис.
– Дитя йоррунга... Или же самого Торна... Великий Одрик, Атара, священные норны - Урид, Хейвела и Яда; вы знаете, что было, что есть, и что будет...
Кто-то подбросил в костер дров. Ожило и заплясало пламя. Вигдис вздохнула, отвлеклась от огня, еще раз строго посмотрела на Брету.
– Сын неба, говоришь? Все так говорят - сын неба. Только на этом острове лучше быть сыном воина, чем сыном неба.
Охватив колени руками, старуха снова надолго замолчала, глядя в огонь, покачиваясь вперед-назад, словно видела там, в пламени, какие-то непонятные видения.
– Она не заболеет и не умрет, - ни к кому не обращаясь, вполголоса бормотала Вигдис.
– Может - потом, через год, а то и через десять лет, но никак не сейчас, пока не родит. Будет мальчик... И еще мальчик. Родится чудовище. Будут болезни и голод... Вокруг него будет много зла. Он сдвинет горы... И будет сражаться с самим небом...
Ведунья еще что-то бормотала, продолжая покачиваться, но ее слов уже нельзя было расслышать.
Наконец, Коровья королева замолчала, низко опустив голову, словно заснула. Затем вскинулась, посмотрела вокруг. Глянула на Брету.
– Можешь остаться здесь, - твердо произнесла великанша.
– Если хочешь. Если на это есть воля Одрика и норн. Выздоровеешь - пойдешь в загон к свиньям, будешь убирать навоз и носить в кормушки рыбу. Имей в виду: если родишь здесь, и никто из воинов не возьмет твое дитя на руки и не признает своим - быть ему рабом без тарма.
На третий день после того, как Брета пришла в гард, старый Герман начал бояться воды. Плакал, скалил зубы и просил пить, отшатываясь от любой жидкости, как от раскаленного железа. Его отвели в кузницу и закрыли в углу, в котором Славен держал древесный уголь для горна. Герман пускал пену, кричал и пытался вырваться. Его тело выгибалось дугой, будто голохвостые чудовища-крысы грызли его внутри. Раз за разом, в течение двух суток Славен, а с ним - Сама и Керлин, две самые сильные женщины в гарде, надев кузнечные кожаные фартуки и рукавицы, ловили и держали Германа, который стал чрезвычайно сильным, пока Вигрид окуривала его дымом и пыталась напоить целебными настоями трав. Но ничего не помогало.
Наконец, старая ведунья решилась на крайний шаг. Германа, который уже сам идти не мог, а только скалил зубы в густой пене и пытался кого-то достать и укусить, на веревках вынесли из угольного закутка и оттащили в яму, которую в рыжей островной глине вырыли глубиной в рост человека. Больного связали и опустили на дно. Рядом с ним бросили живого связанного козла. Обоих накрыли сплетенной из лозы рогожей, полностью засыпали яму землей и разровняли. Сверху, на такой импровизированной могиле, разложили костер, и Вигдис всю долгую зимнюю ночь сидела у огня, бросая в огонь особые травы, обращаясь к Одрику и богам.
Когда засветлело могилу разрыли. Козел, весь покусанный, издох. Герман был жив; у него будто уже не шла пена изо рта... Он вроде
Герман проспал день, и всю ночь. Но когда на него издалека плеснули водой, вскочил, и бросился на стену... Горлом хлынула пена и черная кровь.
Тело умершего Германа вытащили, накинув веревку на ногу, и сожгли у скал, опасаясь даже раз вдохнуть едкого дыма.
* * *
Можно представить, что когда-то, в незапамятные времена, боги отделили огромный кусок суши, Норленд, от земли на юге, будто наступив ногой гиганта на край нового материка, и оттолкнув его на север, сломав и утопив южная оконечность в Китовом море, подняв где-то там, на севере и на западе материка мощные горные хребты. Словно для того, чтобы новый континент не приблизился снова к лишенному расположения Одрика старому Кюргдену - Коровьей земле, боги набросали близко к берегу Норленда груды камней, от чего вышли острова.
Среди многочисленных хьярнских островов, островков и просто выступающих из воды скал Вестхьярн и его страж - скала-стена Молот стоят первыми на пути могучего морского течения, которое приходит с юго-запада, принося в Китовое море и в хьярнские проливы косяки рыб, тюленей, китов и теплые туманы, от которых зимняя стужа отступает за дальние норленские горные хребты. Молот и Вестхьярн будто разбивают течение на две части - большая часть глубокой водой обходит острова с юга, а меньшая - стремительно врывается в пролив между островами и Норлендом.
С восточного берега Вестхьярна хорошо виден покрытый кустарником Ллаль. За ним в ясную погоду можно разглядеть высоченные скалы Кросферда, на которых тоже есть поселение хьярнов-рыбаков. Еще дальше на восток, за день пути по течению - самый большой среди островов - Фингельферд, на котором расположены несколько хьярнских поселений и даже возведена крепость - Конринг, где правит конунг. Еще дальше - Борн, Куртманен, Истхьярн. Всего самых больших островов Хьярнленда - семь.
Вестхьярн, как и большинство других островов, сильно вытянут по ходу солнца, от каменистых тюленьих и котиковых лежбищ на западе до вересковых лугов на востоке, и не очень широк с юга на север. Если рано утром, весной или осенью, в равноденствие выйти из поселка на южном берегу и уйти в направлении северного берега, пересекая остров, то поднявшись на поросшие редкими однобокими соснами скалистые террасы, пробравшись через ясеневый лес до седловины между Угремходе и Хадемходе, дальше - спустившись по крутому склону, покрытому хвойным лесом, каким-то образом перебравшись через почти непроходимое нагромождение гранитных глыб, можно вечером дойти до берега широкого пролива, отделяющего остров от таинственного и негостеприимного Норленда. Пролив у обоих берегов плотно усеян выступающим из воды острыми камнями, словно умышленно разбросанными, чтобы сделать любую попытку переплыть пролив самоубийством; посередине пролива течение ускоряется, и во время прилива и отлива закручивается водоворотами, способными легко поглотить лодку. Считается, что пролив особенно опасен между Ллалем и Кросфердом, там, где в пролив с Норленда выносит свои воды река Кугата. Там всегда крутится огромный водоворот - Халсбакт, Горло мрака. Даже в полный штиль никто из островитян-рыбаков не решился бы рискнуть фишботом и собственной головой и пуститься в путешествие на северный материк. Безопаснее, пожалуй, пройти через все Китовое море на прочном драгботе или кнорре до Кюргдена, чем перейти через коварные буруны и водовороты.