Сагайдачний
Шрифт:
Iбрагiм прикликав одного з своїх людей i приказав по-турецьки перечислити грошi та винести на корабель.
– Це його милiсть дає до Високої Порти зiбрану дань; берегти менi цього скарбу добре, - каже Iбрагiм до переодягнених козакiв.
Козак вклонився по-турецькому i мовчки вийшов з грiшми.
– От бачиш, що можеш, - каже Iбрагiм, як козак вiдiйшов.
– Коби лише добра воля. З тими грiшми прийдеться менi легше твоє дiло в Царгородi придавити. Моє слово теж багато заважить. Для твого заспокоєння я подам звiт, що я тебе на
Але я ще мушу заслужитися, бо я не хочу остатись на мiсцi, а пiти вище. Отож, коли тебе не потребую вже вести в Царгород, то я загадав ще одним дiлом для Високої Порти прислужитися. Тепер, коли поталанило знищити козацький флот, хочу доконати решти. Знаю вiд бранцiв, що на Варну пiшли майже всi козацькi сили. На Сiчi осталось трохи. Тепер найкраща пора пiти Днiпровим лиманом на Сiч i задавити решту. До помочi прикличу татар. Висилаю зараз гiнця до перекопського мурзи, щоб зiбрав усi сили, якi має, i йшов до мене. А коли Аллах допоможе менi у цьому благородному дiлi, - потурнак пiдвiв очi вгору i так завернув, що аж бiлки попiдходили, - тодi не мине мене ласка падишаха i вiзирство.
Паша дививсь на нього з великою злiстю i побажав йому зломання шиї на першому ступнi.
– Тепер слухай мене, пашо! Давай менi всi твої, судна, якi маєш, пiд мої прикази. Менi треба бiльшої сили на кожний припадок… Козаки множаться, мов саранча, i не знаю, скiльки їх тепер на Сiчi може бути…
– Я, ваша милiсть, суден дати не можу, без приказу з Царгорода…
– Нi?
– крикнув люто потурнак.
– Так, добре. Я завертаю до Царгорода, як задумав перше, але i тебе повезу в кайданах.
– А мої грошi?
– Чи тобi заложило, що не чув, що тi грошi - то дань, яку ти для Великої Порти зiбрав i вiдсилаєш? Я говорив голосно до мого пiдчиненого, i вiн це засвiдкує, де буде треба, коли б тобi захотiлось мене оклеветати. Ти не з дурним граєш…
Паша побачив, що цього диявола не перехитрить.
– Хай станеться воля Аллаха, бери, ваша милiсть, судна, яких тобi треба…
– От бачиш! Та цього мало. На суднах щоб була гармата, мунiцiя i добра обслуга… Усе має бути ще сьогоднi готове до вiдпливу, завтра дуже рано рушаємо. Прикажи поспускати поперечнi ланцюги з води, щоб завтра не гаятись…
– Там ланцюгiв нема…
– Так?! То ти навiть i цього не зробив, що з Царгорода строго було наказано? Вибачай, але таке недбальство мусить бути окремо покаране. Докинь, серце, ще п'ять тисяч, а то нiчого з того не буде… Ти, певно, ланцюги попродав, бо я знаю, що вони тут були.
– Пропав я, - застогнав паша, - тепер-то вже менше маю, Як убогий дервiш…
– Ти ще доробишся. Краще бути на часок убогим, мов дервiш, чим повиснути. Давай грошi…
Паша пiшов до скринi хитаючись, мов п'яний; грошi перебрав потурнак i сховав при собi.
– Тепер, коли ми знову приятелями, так звели принести свiжої кави i чубук. Тепер погостимось.
"А щоб ти подавився тiєю кавою, щоб тобi внутренностi спалила", -
Потурнак курив чубук i попивав каву.
"То розбiйник, шайтан, гiявр, щоб тебе огонь геджени спалив за життя, щоб тебе чорт узяв у тiм походi, щоб ти пророка не побачив, щоб тебе козаки на кiл посадили, щоб перед тобою райськi ворота нiколи не вiдчинилися! Шельма, обдер мене зi шкiри. Вiн, либонь, з султанського двора, бо лише вони так знають лупити", - думав собi паша.
– Ваша милiсть зводять менi посвiдчити на письмi, що я видав судна на ваш приказ.
– Дiстанеш. До побачення! Вступлю до тебе, вертаючи з походу, i привезу тобi в подарунок який десяток здорових бранцiв…
– Ваша милiсть не зволили заночувати пiд кришею свого невольника?
– Нi. У вашої милостi надто м'яко i вигiдно, боюсь, щоб не заспати… впрочiм, ватажок повинен ночувати мiж своїм вiйськом. Прощай…
Паша вивiв його з почестю i поклонами до ворiт конаку.
Потiм прикликав своїх пiдручних i видав їм потрiбнi прикази.
Коли вже був сам, вдарив себе рукою по лобу i каже:
– От дурень з мене! Нащо було давати грошi зараз? Вiн, певно, з цього походу не верне i в'язи собi скрутить.
– Паша бажав йому цього з цiлого серця.
По виданню приказiв Iбрагiм став отаманом Очакiвського флоту.
Ввiйшов на корабель i стрiвся зараз з Сагайдачним, та розповiв йому все. Сагайдачний не мiг з дива вийти над проворнiстю потурнака.
– Це, безперечно, твоє золото, - каже Сагайдачний.
– Так, воно менi потрiбне. Завезу на Сiч i окуплюся козакам, щоб менi простили. Двадцять тисяч турецьких золотих цехiнiв - то вже гостинець гарний.
– Ти вже окупився тим, що зробив для козацтва дотепер.
– Очакiвський флот тепер, отамане, пiд моєю владою. У лиманi я все потоплю, мов котенят. Тобi, отамане, не можна поки що на помiст показуватися. Ти лише, як смеркнеться, пiшли тихцем, щоб вночi перейшли попiд Очакiв, поки ми тут дорогу з пристанi загатили. Ланцюгiв нема. За це заплатив менi паша окремо п'ять тисяч.
Пiзно внiч поплив з отаманського корабля Марко Жмайло, як наказний вiд отамана до козацьких суден. Вони мали переплисти зараз, поплисти в лиман, i там ховатися, поки не надпливуть очакiвськi судна та не застрягнуть на мiлинi. Тодi Жмайло мав на них з козаками наскочити i вибити усiх, а судна пiдпалити.
Вночi перекрались козацькi судна так тихесенько, що в Очаковi нiхто цього не помiтив.
В каютi отамана сидiв потурнак i важко задумався.
– Ти, отамане, приляж та проспися. Я буду пильнувати, мене i так сон не береться.
– Тобi би теж вiдпочити, бо ти менше спав, як я, а удесятеро стiльки робив. В рiшучу хвилю ти охлянеш зовсiм.
– Я не засну. В менi якесь таке твориться, що я цього i висказати не в силi. Мою душу якийсь несупокiй огортає. Сам не знаю чому. Я його вiдганяю вiд себе як можу…