Сакалиба

Мишин Д. Е.

тексте [12, с. 148]. С.Ад-Даххан, издавший текст мешхедской рукописи тремя годами

позднее, вообще не включил ее в текст, считая, что ее нельзя приписывать Ибн Фадлану

из-за несхожести стиля [305, с. 172, прим. 3]. Фрагменты, приводимые у Йакута,

показывают, что он в ряде случаев модифицировал текст Ибн Фадлана в духе собственных

представлений. Понятие сакалиба появляется в тексте Йакута для обозначения волжских

булгар намного чаще, чем у Ибн Фадлана, причем

именно благодаря Йакуту13. Как

показывают приведенные в примечании 13 фрагменты, Йакут, основываясь на рассказе

Ибн Фадлана, отождествил сакалиба с волжскими булгарами и в дальнейшем часто

употреблял это название применительно к ним. Тем самым приписывать фрагмент 9

Йакуту по меньшей мере столь же правомерно, сколь и Ибн Фадлаиу. Более того,

некоторые соображения говорят даже в пользу авторства Йакута. У Йакута название

сакалиба применительно к волжским булгарам употребляется довольно часто, а в тексте

Ибн Фадлана, за исключением отмеченного нами выше упоминания о стране сакалиба,

оно не встречается. Ибн Фадлан, описывая волжских булгар, нигде прямо не называет их

сакалиба. Как правило, он употребляет по отношению к ним местоимение <они> и лишь

изредка говорит <жители его (т.е. Алмуша.
– Д.М.) царства> (ахлмамлакати-хи) [305, с. 114]

или <жители страны> (ахл ал-балад) [305, с. 126,136, 142]. Фразы же подобной <Я видел

русов>, встречающейся в рассказе о купцах-русах в Булгаре [305, с. 139], в рассказе о

волжских булгарах найти невозможно.

Итак, Ибн Фадлан постоянно именует Алмуша <правителем сакалиба>, но избегает

применения названия сакалиба к волжским булгарам. Такое наблюдение само по себе

указывает, кажется, на то, что Ибн

Фадлан лучше знаком с титулом правителя, чем с именем народа. Однако данный вопрос

заслуживает отдельного исследования.

Для того чтобы понять, на чем основывается Ибн Фадлан в своем употреблении названия

сакалиба, необходимо выяснить, когда именно он впервые применил его к волжским

булгарам. Маловероятно, чтобы ошибочное употребление понятия сакалиба появилось у

Ибн Фадлана в результате его поездки. Находясь в Булгаре, Ибн Фадлан много раз мог

убедиться в том, что название сакалиба не применялось ни к самим волжским булгарам, ни к их правителю. Несколько раз Ибн Фадлан приводит имена, которыми назывались

народы и правители Булгара.Он знает суваровизскелов[305,с. 140и 141 соотв.], а несколько

ранее говорит о баранджарах [305, с. 135]14. Алмуш же именовался <правителем

Булгара>, причем как до прибытия посольства, так и после него [305, с. 117, 118].

Если

отождествление волжских булгар с сакалиба не могло иметь места у Ибн Фадлана ни

в ходе его поездки, ни после нее, остается предполагать, что впервые оно появилось еще

до путешествия. Под влиянием чего? Предполагать, что Ибн Фадлан стал жертвой каких-

то расхожих и неверных географических представлений, согласно которым волжские

булгары назывались сакалиба, безосновательно, ибо такое отождествление у других

авторов (за исключением тех, кто механически копировал текст Ибн Фадлана) не

встречается. Но объяснить появление идентификации сакалиба с волжскими булгарами

можно исходя из послания царя Алмуша к ал-Муктадиру. В начале своего трактата Ибн

Фадлан приводит подробное изложение содержания послания, что указывает на его

знакомство с этим документом [305, с. 67-68]. В этом изложении Алмуш называется

<правителем сакалиба>, и можно предполагать, что так было и в оригинале.

Следовательно, Алмуш, составляя письмо халифу ал-Муктадиру, добавил к своему титулу

<правитель сакалиба>.

Предположение, что именование Алмуша <правителем сакалиба> исходило от него

самого, объясняет ту легкость, с какой арабы (включая самого Ибн Фадлана) приняли на

веру эту титулатуру. В Багдаде почти наверняка располагали текстом описания северных

народов неизвестного автора (см. след. главу), в котором Алмуш характеризуется только

как правитель Булгара. Нужны были веские основания, чтобы считать его правителем

сакалиба. Послание Алмуша и дало, очевидно, такие основания.

Если предположить, что Ибн Фадлан впервые узнал о <правителе сакалиба> из послания

Алмуша к халифу ал-Муктадиру, его представления о Булгаре предстают вполне

объяснимыми. Зная об Алмуше как о <правителе сакалиба> из такого заслуживающего

доверия источника, как дипломатическая переписка, Ибн Фадлан последовательно

называет его так на всем протяжении своего повествования. Но как называть жителей

Булгара, Ибн Фадлану неизвестно: опыт показывает, что они не именуются сакалиба, но и

другие фигурирующие в рассказе названия неприменимы ко всему народу в целом, ибо

относятся лишь к отдельным племенам. В результате Ибн Фадлан вообще никак не

называет волжских булгар, ограничиваясь упоминаниями о <жителях страны> или об

отдельных племенах. Там же, где он все-таки говорит о сакалиба, например, во фрагменте

6 или - возможности чего в принципе нельзя отрицать - во фрагменте, процитированном