Сакалиба
Шрифт:
отражению нападения пиратов [186, ч. 3, с. 406]. Иудейские и североафриканские купцы
посещали, таким образом, Нарбонну с торговыми целями, что считалось вполне
привычным.
Из Марселя и Нарбонны невольников на кораблях переправляли в порты восточного
побережья Андалусии. Среди последних следует выделить, прежде всего, Печину, расцвет
которой наступил в X в. О том, что невольники привозились на кораблях в печинский порт, свидетельствует ал-Мукаддаси,
каком-то городе, расположенном позади Печины и населенном иудеями, которые и
проводили операцию [76, с. 242]. В этом городе исследователи признают, как правило, Лусену, население которой, как указывают источники, состояло почти исключительно из
иудеев [408, т. 1, с. 308; 586, с. 141-142]. Путь, по которому следовали невольники на этом
этапе, можно, таким образом, представить себе так: из Марселя или Нарбонны в Печину, затем в Лусену и уже оттуда, после оскопления, в Кордову. В X в. наряду с Печиной
такими пунктами могли быть и другие портовые города восточного побережья Испании -
Тортоса, Дения, Малага. Интересно отметить, что, когда в начале XI в. в мусульманской
Испании началась смута, именно в этих городах было больше всего сакалиба и самые
сильные их группировки (об этом см.: часть Ш, гл. 2).
Путь морем хоть и использовался купцами, но был связан с особыми трудностями. Прежде
всего, купцов подстерегали андалусские и африканские пираты, промышлявшие в
западном Средиземноморье. В IX в. они совершали нападения и на портовые города. В 838
г. мусульманские пираты разорили Марсель, в 842 г.
– Арль. В 850 г. они снова появились
около Арля, в 859 - в устье Роны, а в 860 - в Балансе. В 890 г. андалусцы создали свой
знаменитый опорный пункт во Фраксинетуме (Ла Гард-Френе), просуществовавший до
973 г. и являвший собой постоянную угрозу как мореплавателям, так и сопредельным
районам южной Франции, Италии и Швейцарии. Морские путешествия были, таким
образом, небезопасны, и неудачливый работорговец рисковал поплатиться не только
имуществом, но и жизнью.
Таким образом, в дополнение к тому соображению, что не все работорговцы имели
возможность использовать суда, мы видим, что страх перед пиратами удерживал их от
морских путешествий. Здесь,
естественно, важность приобретала сухопутная дорога. Уже начиная с первых лет
мусульманского господства в Испании до нас доходят сведения о том, что через
пиренейские перевалы мусульмане вторгались в южную Францию, а затем франки - в
Испанию. Пытаться помешать проходу войск было, конечно, рискованно, однако и менее
защищенные
<Житии св. Леобы>, написанном Рудольфом Фульдским в 30-х гг. IX в., читаем мы о
каком-то больном испанце, который перешел через Пиренеи и, пройдя по Франции и
Италии, добрался до Германии. Свое странствие путешественник закончил в Фульде, где и
произошло исцеление [171, т. 15, с. 130]. В середине IX в. упомянутый выше Евло-гий
встретил в Сарагосе группу купцов из Франции [69, с. 499-500], видимо, прошедших через
Пиренеи. В 859 г. монах Эдуард вернулся сухопутной дорогой из Кордовы во Францию, неся с собой реликвии трех католических святых [186, ч. 2, с. 98]. Несколько позже другой
монах, Эльдрад, дошел до Испании через Прованс и Аквитанию [171, т. 7, с. 128].
Сходным образом двигалось в середине X в. и посольство Отгона Великого, о котором
известно, что оно, пройдя через Францию, прибыло в Барселону, а оттуда через Тортосу
направилось в Кордову [171, т. 4, с. 370-371]. Часть рабоъ-сакалиба тоже вели через
Барселону; в одном подарке графа Барселоны андалусскому халифу ал-Хакаму И (961-976) было двадцать молодых евнухов-саколнба [277, т. 4, с. 145].
Именно так, как представляется, выглядел путь, по которому по-лабские и поморские
славяне, обращенные в рабство в результате пленения или каким-либо иным способом, попадали в Андалусию. Другой крупный центр работорговли находился южнее, в Чехии.
О работорговле в средневековой Чехии впервые узнаем мы из уже упоминавшегося выше
таможенного установления Раффельштеттена 903-906 гг. Есть, правда, основания
полагать, что установление фиксирует порядки более ранних времен, поскольку его
составители ссылаются на нормы, действовавшие при Людовике Немецком (843-876) и
Карломане (876- 880) [162, т. 2, ч. 2, с. 250]. Вообще о работорговле в установлении
говорится довольно много, что указывает на ее важную роль в экономической жизни
региона. Мы узнаем, что часть рабов привозилась туда с запада, из Баварии, на судах по
Дунаю [162, т. 2, ч. 2, с. 250-251]. Наиболее интересен для настоящего исследования
шестой параграф установления. В нем речь идет о славянских торговцах из Чехии и Руси6, привозивших в Раффельштеттен и подунайские территории вокруг Линца воск, лошадей и
Невольников [162, т. 2, ч. 2, с. 251]. Об истории работорговли на Руси мы поговорим
позднее; сейчас же следует отметить, что положения Раффельштеттенского установления