Салават Юлаев
Шрифт:
«Хоть бы попалась какая-нибудь кочёвка!» — подумалось Салавату.
Сквозь густые ветви мелькнул тонкий серп луны. Над головою зажёг огни Едыган. Салават устал, и гнев, распаливший его, притих. Он въезжал на горы, спускался в лощины, переезжал ручьи, расщелины и уже не знал, в какой стороне лежит кош Юлая…
Он спустился с горы в долину какой-то реки и отпустил повод. Жеребец остановился, пощипывая траву и фыркая.
Сам Салават тоже давно чувствовал голод, но у него не было с собой ничего. Дремалось. Салават клюнул носом в седле и очнулся. Надо было выбрать
Сначала Салавату стало жалко себя.
Что делать дальше? После того как ударил отца, он теперь не посмеет вернуться домой, на свою кочёвку. Не жить же так вечно в лесу, одному!..
Но мало-помалу в дремоте самые завидные мечты охватили Салавата. Он вообразил, как, став большим, славным батыром, он приезжает к своим и все с почётом встречают его.
«А как же с Аминой? — подумал беглец. — Неужели так и оставить её старику в жёны?» Салавату не столько хотелось жениться на ней, сколько прельщала его мечта доказать, что он не «сопливый малайка», сделать так, чтобы все пожалели о том, что над ним смеялись.
Вырвать молоденькую жену из-под носа у богатого, знатного человека казалось Салавату блестящей победой. Потому, на время оставив мечты о подвигах, он снова обратился мыслями к женитьбе. С этими мыслями он и уснул.
Проснулся он на рассвете от испуганного храпа и ржания жеребца. Конь метался, рвался на дыбы, бил задом и всячески силился оборвать довод, которым он был привязан невдалеке к дереву.
Салават спросонок не сразу сообразил, что случилось, в даже тогда, когда услыхал с другой стороны хруст сучьев и увидал, что на поляну выходит из речного тумана какое-то чёрное чудище, юноша принял его сначала за колдуна и шайтана и только в последний миг понял, что это просто медведь. «Пропал жеребец!»
Не думая о себе, Салават спрыгнул с дуба и метнулся к жеребчику, чтобы обрезать его привязь. Но было поздно: медведь поднялся на задние лапы и с рёвом пошёл на него самого.
Сжав нож в руке, Салават даже не попытался бежать от опасности, он замер на месте и ждал, не видя ни жеребца, ни поляны, ни самого медведя, уставившись взором только в левую сторону груди врага, куда он наметил ударить ножом…
Острый кинжал погрузился в тело медведя с неожиданной лёгкостью, но Салавату уже пахнуло в лицо дыхание зверя, грудь его была сжата, спина, казалось, переломлена пополам, и железные когти с неё обдирали кожу…
…Когда Салават очнулся, над его головой были листья дуба и сквозь них сияло синее-синее небо. Он лежал несколько мгновений, не думая, ничего не вспоминая, не пытаясь пошевелиться и испытывая радость от самого созерцания листьев и неба. Лишь постепенно к нему возвратилась память, и только пошевелившись, почувствовал он ломоту во всём теле и острую боль в спине. Рядом с ним неподвижной лохматою грудой лежал мёртвый зверь. Привязанный конь стоял смирно, кося испуганным глазом.
Салават осмотрел побеждённого врага и себя самого. Вся одежда его оказалась
Было яркое утро. Прохлада, росная, влажная свежесть леса, пение птиц — все рождало бодрость и радость, но главное было — сознание победы. Победы!.. Всё, что случилось вчера на кочёвке, вдруг показалось далёким, неважным… Вот он, Салават, ещё только вчера был малайкой. Забавы и детские игры — всё, что он знал, а теперь он встретился ночью один на один с казавшейся неизбежною смертью — и он победил. Лохматая чёрная смерть, с оскаленной пастью, с железными когтями, лежит недвижной горой мёртвого мяса и окровавленной шерсти, а он, Салават, живой, сильный, бодрый, стоит над убитой смертью, как победитель на празднике… Пусть Сулейман так с ножом выйдет на зверя! Небось побоится!..
Салават припомнил, что нынче день сабантуя.
— Первая награда моя. Я победил! — сказал он.
Он, наклонясь, осмотрел рану зверя и вытащил из неё свой глубоко засаженный окровавленный нож. В этот миг Салавату казалось, что он всю жизнь будет бесстрашно колоть медведей. Ему казалось, что он хоть сегодня с охотой пойдёт в поединок на зверя. Да вовсе не так уж и страшно… «Медведь? Что такое медведь? Он мёртвый, а я живой!» — размышлял Салават.
Жеребец недоверчиво фыркал, взволнованно косил глазами, прядал ушами и тревожно дёргал повод, которым был крепко привязан к дереву.
Салават погладил его по вздрагивающей коже спины, отвязал от дерева и, не выпуская из рук повода, повёл к реке. Пока жеребец пил, Салават сбросил одежду и вошёл в холодную воду. Возле него на воде показались тёмные кровавые струйки; он оглянулся через плечо, как в зеркало, в воду — левая лопатка была разодрана. Больше не было ни одной царапины. Салават засмеялся, и эхо откликнулось в скалах.
Откуда-то из-за реки послышалось конское ржание. Жеребец ответил готовным и бодрым покриком. Ржание за рекой повторилось. Салават обрадовался: если близко лошади, значит, близко и люди.
Салават переехал речку и увидал табун. Невдалеке от табуна проезжал всадник. Салават окликнул его. Он оказался музыкантом, ехавшим на сабантуй к шайтан-кудейцам.
— Где мы сейчас? — спросил его мальчик. — Я заблудился.
— Здесь кончают кочевать кудеи и тамьяны. Там, — человек показал обратно за реку, — Кудейский юрт, а тут — Тамьянский. Тебе куда надо?
— Я сын старшины Юлая. Мне надо домой. — Он помолчал и с внезапной хвастливостью прибавил: — Я убил медведя.
Курайче взглянул на него недоверчиво.
— А где же шкура? — спросил он.
— Это мой первый медведь, я ещё не умею снимать шкуру, — признался Салават. — Тут близко. Ты мне поможешь?
Они вместе переехали речку.
— Вот так зверь! — восхищённо воскликнул курайче. — Не медведь, а медвежий батыр. Я ещё никогда не видал такого. Должно быть, батыр на батыра напал! — говорил курайче, помогая снимать шкуру. — Ну и зверь! Ты чудом остался жив. Сколько же лет тебе?
Салават повернулся к реке, окружённой горами, и крикнул во весь звонкий голос вопрос курайче: