Салават Юлаев
Шрифт:
— Ай-бай-бай! Вовсе помер от голода!..
— Ай, брюхо прилипло к спине! — шумно шутили вокруг бишбармака, пока Юлай, подсучив рукава, примеривался ножом к груде горячего мяса.
— Сколько барашков сварили?
— Нынче будет на брата по одному маловато!
— И по два барана съедим!..
— Один съел так, да лопнул!..
Под общий говор и смех в контору вошли опять Сысой и вся группа работных людей, которые были тут раньше.
— Вас кто звал?! — крикнул на них Бухаир.
— А мы зватого не дождались да сами на свадебку — как бы не припоздать! —
— Семка! Здорово, поручик! Здоров, не пропал! — радостно воскликнул Салават. — Иди, садись рядом!
Юлай с Бухаиром значительно и тревожно переглянулись.
— А вы, дураки, робели! — обернулся Семка к своим спутникам.
— Здравствуйте, казаки, садитесь покушать! — пригласил Салават заводчан.
— Спасибо на угощенье, и так сыты-пьяны, — отозвался Сысой. — Твой тятька да тот чернявый нас угощали, — кивнул он на Бухаира.
— Спасибо на добром слове!
— Мы тут постоим, господин полковник, — откликнулись его спутники.
— Да пошто, ребята, стоять! И вода-то стоячая тухнет! Сядем рядком, поговорим ладком. Мы с полковником Салаватом дружки с молодых ногтей! — подбодрил их Семка.
— Видал, Салават? Чем плохие солдаты будут?! Бери, если надо царю людей, — кивнул Юлай на рабочих.
— Хороши солдаты! — согласился и Салават. — Вижу сам — хороши. Да как же их взять? А кто на заводе работать будет?
Юлай засмеялся.
— Какой я заводчик!.. Тоже нашёлся купец Мясников!.. Мне на заводе работать не надо. Айда, ты не бойся, ты всех их бери. Я завод все равно ломать буду…
Старый Сысой присел с Салаватом рядом.
— Ты, полковник сударь, вот об чём рассуди, — сказал рудоплавщик. — Скажем, нас всех в солдаты — мы рады царю послужить за мужицкую долю, пойдём. Скажем, завод разломать — на то хозяйская да царская воля. Укажут — сломаем… А пошто же деревни жечь? Ведь у нас там жены, детишки. Куды им идти?
Салават удивлённо взглянул на старого рудоплавщика.
— А куда вам идти?! Никто ваши деревни не тронет. Где жили, там и живите…
— Это как, Салават? — осторожно, с тревогой спросил Юлай. — Что же, русские жить будут, что ли, всегда на башкирской земле?
— Будут жить, атай, — сказал Салават. — Таков государев указ, чтобы сабли, пики, кольчуги ковать в заводах, пушки лить, ядра готовить…
— Вот тебе на! — весело и удало выкрикнул Семка. — А мы-то тут с тятькой твоим завод собрались разломать, а русских всех в шею гнать и деревни спалить!
Салават понимающе посмотрел на Семку.
— Неверно вы рассудили. Государь указал только царских изменщиков домы палить и семейки гнать с места, — сказал он.
— Какая же мне воля, когда я завод ломать не могу на своей земле, деревни пожечь не могу, ничего не могу?! — в недоумении воскликнул Юлай. — А царь брехал: воля, мол, воля!!
— Ишь, не любо тебе царское слово! — заметил Семка.
— Семка, слышь, иди объяви народу, что будет работать завод и деревни по-старому будут стоять, — сказал Салават. — Ступайте скажите, — обратился
— Спасибо на угощенье, сударь полковник! Спасибо на добром слове! — заговорили рабочие, кланяясь и выходя всей гурьбою.
Когда они вышли, Салават не сдержался.
— Позоришь меня при русских, атай! — вспыхнув, сказал он. — Как ты сказал про царский указ?!
— Твой царь даёт только русским волю, — сказал Юлай.
— Царь для всех хочет правды, атай! — возразил Салават.
— Ай-бай-бай! Ты совсем ведь ребёнок ещё, Салават! — печально, с укором воскликнул Юлай. — Для всех не бывает ведь правды! Сам бог не сумел найти общую правду для волка и для овечки. Когда один счастлив, другому всегда беда. Царь хочет правды для русских!..
— У башкир нет отдельной от русских дороги, атай! Алдар и Кусюм, Сеит, Батырша и Кара-Сакал — все шли отдельной дорогой, и никогда ещё не были мы так сильны, как сегодня, — уверенно сказал Салават. — Русский народ вместе с нами, атай, чуваши, черемисы, киргизцы — все с нами, атай, — вот где сила! Вот общая правда! Три дня назад я послал пятьсот человек в подкрепление государю, а сейчас у меня снова тысяча человек: пятьсот на конях и сотен пять пеших…
— Ну, пеший какой уж воин! Пешком не война! — возразил Юлай.
— Пятьсот лошадей я думаю взять у тебя, атай, — сказал Салават и, заметив быстрый насмешливый взгляд Бухаира, брошенный на Юлая, добавил: — Половину возьмём у тебя, половину — у Бухаира, на том и поладим!
Салават увидал, как вспыльчивый шурин его изменился в лице, побелел, но сдержался.
Юлай был куда простодушней.
— Надо взять лошадей у тех, кто сам не идёт на войну, — вот как, Салават! А мы с Бухаиром ведь сами воюем! — захныкал Юлай.
— Юлай-агай! — остановил его Бухаир. — Салават твой сын, а мой зять. Как он напишет царю, что мы, богатые люди, не даём лошадей? Ему стыдно писать!
— Ты ещё тут, Бухаир! — огрызнулся Юлай. — Я когда сказал, что не дам?! Посылай людей сын, бери лошадей, разоряй!..
Салават засмеялся.
— Совсем разорился, атай! Табунов не стало, овечек не стало — беда!.. Ай-бай-бай! Пропал мой атай! Мясо поели, а на чай не хватило богатства, чаю нынче сыну с дороги не дал!..
— Ох, прости, позабыл, Салават! Совсем позабыл! Меду сейчас велю принести, масла, сливок подать…
Сотник Кигинского юрта Рясул с двумя десятниками вошёл в контору. Их прислала башкирская сотня Рясула. Башкир поразило распоряжение казацкого атамана, чтобы заводские рабочие разобрали себе хозяйских овец заводчика.
— А нам, Салават-агай, как же? — недоуменно спросил его сотник.
— А ты тут при чём? Кому вам?
— Да я ни при чём. Я про всех башкир говорю. Сказать вот, хоть я. Я пастух. Я с барашками рос. Когда был малайкой, меня чуть-чуть волки не съели. Потом меня выгнал бай в горы искать жеребёнка. Я чуть не замёрз, пастухи нашли меня, отогрели. Смотри, трёх пальцев нет на руке — отморозил, а за жеребёнка бай у моей матери тогда отнял мерина… Вот я говорю: русские у своего хозяина взяли овечек, а мы?..