Салтыков. Семи царей слуга
Шрифт:
— Де Катт, запечатайте и отправляйте с прибывшим к принцу.
— Но мой конь, — сказал посланец Генриха, — он валится с ног.
— Возьмите свежего и езжайте. Порадуйте брата.
Фридрих решил тут же закончить дела с писаниной. И настрочил письмо в Берлин на имя Финкинштейна: «Господа! Радуйтесь! Наконец-то мы побеждаем северных варваров. Готовьте триумф. Фридрих».
— Де Катт, это в Берлин. Пусть ликует моя столица.
Фридрих собрал генералов.
— Начало прекрасное, господа. На очереди гора Гросс-Шпицберг [62] .
62
Гросс-Шпицберг — то же, что и Большой Шпиц.
— Но, ваше величество, центр русских укреплен во много сильнее, — заметил Финк.
— Вот вы и пощупаете его с Кноблохом, а я, чем могу, помогу вам. И прошу не считаться с потерями, на карту поставлена судьба государства, судьба нашей родины.
— Вам, принц, — обратился Фридрих к принцу Вюртембергскому, — надлежит быть готовым ударить в тыл русской пехоте, как только она двинется на выручку Гросс-Шпицбергу. Надеюсь, ваши конники не струсят.
— Не струсят, ваше величество.
— Вы, Путкаммер, с вашими гусарами поддержите принца, если что.
— Слушаюсь, ваше величество!
— Сейчас Салтыков пытается усилить центр, перебрасывая полки со своего правого крыла от горы Юденберг. Но мы попытаемся помешать этому. Мы — я имею в виду себя, вас, Ведель, и фон Клейста. Мы ударим по их правому крылу от Одера.
— Там у берега у них редут, — заметил Каниц.
— Постараемся одолеть его. Таким образом, все наши атаки должны идти одновременно, чтобы Салтыков метался по фронту со своими резервами. Эдак мы растащим его оборону. Вперед, господа, я буду на левом фланге. Зейдлиц, как только мы пробьемся вдоль Одера, вы устремляетесь в эту дыру и заканчиваете дело хорошей рубкой.
— Я готов, ваше величество.
К Салтыкову примчался на коне с Юденберга молодой подполковник:
— Ваше сиятельство, король готовит атаку на наш фланг.
— Чей это ваш?
— Генерал-аншефа Фермора, ваше сиятельство.
— А вы кто при нем?
— Генеральный дежурный, ваше сиятельство, подполковник Суворов.
— Передайте Фермору, подполковник, пусть держится. Я пришлю в помощь австрийских гренадер графа Компителли. Вдоль реки пруссаков ни в коем случае нельзя пропускать, за спиной обозы.
— Я понял, ваше сиятельство, — козырнул Суворов. — Пруссаков нельзя пропускать.
Но когда после артиллерийской подготовки пруссаки устремились на Гросс-Шпицберг, оттуда русские открыли такой огонь, что полки откатились, понеся большие потери.
Одновременно началась атака, возглавляемая самим королем вдоль Одера на редут. Сюда, помимо русских полков, Салтыков направил и австрийского графа Компителли с его гренадерами.
Рукопашная у Одера носила очень ожесточенный и упорный характер,
В одной из атак на австрийских гренадер пал в бою и фон Клейст, командовавший группой. Под самим королем убило одного коня, другого. Третьего ему уступил адъютант. Платье на Фридрихе было прострелено во многих местах, лицо почернело от копоти и злости.
Насколько сравнительно легко удалось сломить сопротивление русских на Мюльсберге, настолько неприступным оказались центр и Юдинберг.
Фридрих поскакал к полкам, атакующим Гросс-Шпицберг, напустился на Финка:
— Какого черта топчетесь на месте?!
— Мы не можем подойти, ваше величество. Они укрепились за кладбищенскими стенами.
— Так ковырните их тяжелой артиллерией.
— Уже пробовали.
— Идите к черту! — в бешенстве закричал король и закрутил головой, ища кого-то. — Где Зейдлиц? Ко мне его!
Когда подскакал Зейдлиц, Фридрих, указывая на высоту, крикнул:
— Немедленно атакуйте!
— Но, ваше величество, это ж самоубийство. Когда пехота не может…
— Вы слышали, генерал? Выполняйте приказ!
И Зейдлиц повел в атаку несколько эскадронов своей конницы, которые тут же были рассеяны ружейным и пушечным огнем и с большими потерями откатились к Кунерсдорфу.
Это нисколько не охладило королевского пыла. Он тут же, как и задумывал с утра, послал в обход конницу принца Вюртембергского, которая должна была выйти в тыл второй линии русских. Принц ворвался наконец на Гросс-Шпицберг с тыла. И Финк в это время повел свою пехоту в атаку в лоб.
Но Салтыков бросил на кавалерию принца эскадроны Румянцева и Лаудона. А на пехоту Финка с флангов ударили четыре русских полка и обратили ее в бегство.
В рубке на Шпицберге принц Вюртембергский был ранен, ему почти отсекли правое ухо, он, обливаясь кровью, покатился назад со своими эскадронами.
Фридрих бросил на помощь ему свой последний резерв-гусар во главе с Путкаммером, но и гусары были рассеяны, а самого Путкаммера какой-то драгун рассек палашом едва не до пояса.
Король никак не мог понять: что же случилось? Как помешанный он бормотал:
— Ведь они же зацепились за Гросс-Шпиц, ведь они же зацепились…
Вдруг ротмистр Притвиц схватил за уздцы королевского коня:
— Ваше величество, спасайтесь!
— Что?! — вскричал Фридрих, но, обернувшись, увидел, как все его солдаты бегут врассыпную, а позади них, сверкая саблями, несутся австрийские кирасиры.
Это Салтыков, уловив замешательство в стане противника, пустил на него всю тяжелую кавалерию Лаудона.
— Король в опасности! — кричал Притвиц, сзывая этим криком уцелевших гусар.
На Мюльберге, захваченном с утра пруссаками, накопилась пехота, предназначенная королем для атаки с фланга русских укреплений на Гросс-Шпицберге. Салтыков приказал открыть по Мюльбергу беглый огонь из единорогов картечью. Шуваловские пушки отличались еще и самой высокой скорострельностью — три-четыре выстрела в минуту.