Самая холодная зима
Шрифт:
– Извини, что?
– Если ты хочешь потереть мою грудь, то можешь потереть и мой член тоже.
Я отдёрнула руки, совершенно ошеломлённая.
– Хм?!
– Я непонятно говорю?
Его голос, достигший моих ушей, был ровным, пусть в нем и проскальзывали колкие смешливые нотки. Он был низким, с басами, и спокойным, без малейшей неуверенности. Я не знала, что голоса могут быть такими сильными. Не то что бы он требовал власти. Он просто был могущественным, даже не прикладывая
Определённо не парень.
Определённо мужчина.
Горячий-горячий мужчина.
– Э-э, нет. Ты говоришь понятно.
– Так и?
Я подняла бровь.
– Так и что?
– Ты хочешь потереть мой член или уйдёшь с дороги, чтобы я мог выпить пива?
– Ты всегда такой грубый?
– Я не грубый, – сказал он. – Просто люблю сразу переходить к делу.
– А в чём дело?
– В том, что ты погладишь мой член.
– Перестань говорить «член», – поморщилась я.
– Тогда перестань спрашивать, что я имею в виду, – ответил он.
Я положила руки на бёдра и недоверчиво покачала головой.
– Это то, что вы, ребята, делаете? И это работает? Ты просто просишь женщин потрогать твой пенис?
– Мой пенис? – фыркнул он, и его рот слегка изогнулся в дьявольской ухмылке, он издевался. – Так официально, так прилично.
– Я могла бы сказать «фаллос».
Он слегка наклонился, его горячее дыхание обожгло моё лицо.
– Если хочешь, можешь отсосать мой фаллос. Вместе с моими яичками, чисто по приколу.
– Что не так с вами, мужчины, и минетом? Клянусь, вы на всё готовы ради отсоса.
Он пожал плечами:
– Я люблю не только брать, но и давать.
– Что это должно значить?
– Это значит, что ты можешь сесть мне на лицо.
Моя челюсть отвисла, а глаза расширились.
– О боже мой!
Он приподнял бровь:
– Сидеть на лицах ты стесняешься, да?
– Что? Нет. П-ш-ш, перестань. Совсем не стесняюсь. – Я поёрзала в туфлях. – Меня это устраивает. Я в порядке. Погнали.
«Звучишь чертовски как «Чириос», Стар».
– «Погнали»? – Он почти рассмеялся, но я не была уверена, что он умеет смеяться. – Сколько тебе лет?
– Ой, заткнись. Я обычно не встречаю незнакомцев, которые говорят мне, что я могу сидеть у них на лице.
– Мне жаль слышать это. Я надеюсь, что этот год принесёт тебе больше таких моментов. Это моё новогоднее желание для тебя. Во что бы то ни стало, я стану первым, на ком ты посидишь.
Мои щёки покраснели.
– Прекрати.
– Что? Я предлагаю тебе присесть. Что ещё нужно? Предложение руки и сердца? – сострил он.
«Это было бы не так уж плохо», – прикинула я, но вслух предложила:
– Без обид…
– Ты собираешься обидеть меня…
–
– Это то, что люди говорят, прежде чем собираются обидеть. Но продолжай.
Я пожала плечами.
– Ты какой-то придурок.
– Друзья зовут меня Дик.
– Это твоё настоящее имя?
– Не имеет значения, – сказал он, постукивая большим пальцем по переносице. – К концу ночи ты будешь называть меня Диком или кататься на моём члене. В любом случае для тебя я Дик.
– О боже, ты всегда такой откровенный?
– Зависит от обстоятельств. Ты всегда такая ханжа?
– Я похожа на ханжу?
Его взгляд несколько раз скользнул вверх и вниз по моей фигуре. Изгиб его губ почти заставил меня покраснеть. Ему понравилось то, что он увидел. Бёдра и всё остальное.
– Ты похожа на женщину, которая должна сидеть у меня на лице.
Я засмеялась и покачала головой.
– Давай закончим этот разговор.
Он скрестил руки на широкой груди и наклонился вперёд.
– Я понимаю, но я просто пытаюсь помочь тебе с твоим новогодним желанием сидеть на лицах.
– Я такого не желала. Это ты сказал.
– Что поделать! Я хочу для тебя самого лучшего.
Стыдно признавать, но я наслаждалась этим перешучиванием. Джон никогда не острил в мою сторону. Фу. Джон. «Пошёл ты, Джон, глупый мальчик».
Я повернулась к мужчине:
– Думаю, на этом мы и прекратим этот разговор.
– Да. Меньше разговоров, больше сидения на лице.
Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но мой разум отключился.
Дик наклонил голову и прищурил глаза, видимо, всё больше увлекаясь мной. Он изучал меня, как если бы я была «Моной Лизой» – чем-то уникальным, но чуждым его уму. Он смотрел так, словно пытался найти ключи к разгадке тайны, о которой я даже не подозревала. Почему он так меня изучал? И почему его взгляд заставил меня почувствовать одновременно панику и безопасность?
«Уходи, Стар».
Но я этого не сделала. Я не могла.
Мы стояли и молчали, пока вокруг нас пульсировал ритм музыки. В ушах отдавалась болтовня других гостей вечеринки.
Почему он всё ещё смотрел на меня?
И почему я не могла отвести взгляд?
Я выдавила неловкую улыбку:
– Ладно, ну, это было… странно. Хорошо. Ага. Пока.
Я отступила в сторону. Моя рука коснулась его, и снова я почувствовала то же тёпло, как когда он поймал меня при падении.
Он наклонил голову и прищурился:
– Хочешь забыть?
В моём животе запорхали бабочки.
– Забыть это?
Он приблизился, его рот коснулся мочки моего уха. Горячее дыхание таяло на замёрзшей коже. Он прошептал: