Самая крупная победа
Шрифт:
Потом спросил, когда мать вышла на кухню:
— Ну, сегодня-то мне удары покажешь?
— Вообще-то можно один, — с жадностью начиная есть, невнятно ответил я.
— Только оди-и-ин! — разочарованно протянул Сева. — Так мы с тобой Митьку целых два года не одолеем!
— А ты знаешь, какой он трудный — этот удар! — обиделся я.
Оглянувшись на дверь, встал и, памятуя о голове, ударил слева по воздуху.
— Видал?
— Да чего ж здесь трудного-то? — оттопырил нижнюю губу Сева. — Да хочешь, я так же сделаю!
Но в это время вошла
— Мам, я наелся, — и, подтолкнув Севу, вышел.
— Сначала я тоже думал — легко, — сказал я, когда мы оказались на полутемной лестничной площадке. — А как попробовал…
Из квартиры, со свертком под мышкой, вышла мать.
— Я в библиотеку, скоро приду, — сказала она.
— Ага, — кивнул я и, с трудом дождавшись, когда она спустилась вниз и вышла из подъезда, шепнул Севе: — Так вот смотри, — и поспешно, боясь, что помешают, встал в стойку. — Только смотри внимательно, понял? А то что-нибудь пропустишь, тогда все насмарку… И-и — раз!..
Я шагнул прямо на Севу, намереваясь эффектно задержать кулак перед самым его лицом. Но оттого, что на лестничной площадке было темновато, и оттого, что я еще не научился мгновенно определять дистанцию, не рассчитал и с хлюпом угодил ему прямо в нос.
— Чего ты дерешься-то! — закричал в полный голос Сева, поспешно сунул в нос указательный палец, вытащил, посмотрел: кончик был красноватый, во все горло завыл: — А-а-а! — и со всех ног бросился к своей двери. — Ма-ам! Посмотри, что Генка-пенка наделал!
— Да подожди, подожди ты! — попытался я удержать приятеля. — Да я же нечаянно!
Но уговоры не возымели действия, и, поняв это, я в одну секунду скрылся за своей дверью. Не успел вбежать в комнату и спрятаться за гардероб, как уличную дверь начали трясти, прямо с петель срывать.
— Эй-эй, очумели? — громыхнув табуреткой, крикнул из кухни дядя Владя.
— Вот полюбуйтесь, что ваш сыночек натворил! — раздался писклявый голос Денежкиной.
— Мамы дома нету… — пробурчал я, с опаской высовываясь из своего укрытия и краем глаза видя заплаканное, все в грязных потеках лицо Севы и сердитое — Денежкиной.
В комнату бочком протиснулся дядя Владя.
Денежкина резко обернулась в мою сторону.
— Да как же тебе не стыдно, а? — сразу же напустилась она на меня. — За что ты его так ударил?
— Я не ударя-ал… — хмуро ответил я.
— Как же так — не ударял? — прямо подскочила она от возмущения. — Тогда откуда же у него такой нос?
Я посмотрел: вот это да, раздулся-то как!
— Это я ему боксерский удар показывал…
Дядя Владя с ухмылкой почесал затылок, а Денежкина закричала еще громче:
— Ничего себе — показал! Чуть не убил мальчика! Не ожидала я этого от тебя. Ходишь к нам каждый день, телевизор смотришь, в шашки играешь, а
10
В школе мне не повезло. Опять чуть не поставили в дневник сразу две тройки. Изо всех сил старался не привлекать к себе внимание учителей, сидел тихо-тихо: ни в крестики-нолики с Жорой не играл, не читал ничего постороннего, ни в кого жеваной бумагой не швырялся — и все-таки вызывали да вызывали…
У самой площади заметил Севу. Вспомнил, как он вчера нажаловался, и дал себе слово пройти молча мимо.
Отвернув голову в сторону, будто чем-то очень сильно заинтересовался, я краешком глаза зорко следил, что он будет делать. Видя, как он весь просиял, заметив меня, враждебно подумал: «Обрадовался! Прямо навстречу пошел, точно вчера и не он ябедничал!..»
Пройдя еще несколько шагов, я остановился. На пути, виновато улыбаясь, стоял Сева. Я сделал вид, будто только заметил его. Очень хотелось сказать что-нибудь обидное. Но он так посмотрел своими ясными, правдивыми глазами и тихо спросил: «Ген, ты на меня злишься, да?» — что я почувствовал к нему жалость, но, правда, сурово ответил:
— Конечно! Эх ты, нажаловался, мать привел! Я же нечаянно!
— Да это не я, она меня привела.
— Так чего же тогда все честно не сказал? — уже не так строго спросил я.
— Забыл… — прошептал он. — И потом… потом, у меня очень нос болел. Знаешь, как ты мне трахнул!
— Да я не сильно… — переступил с ноги на ногу я, воспринимая его слова как похвалу своему мастерству.
— Да-а, не сильно! — восторженно воскликнул он. — У меня прямо чуть весь нос не отскочил!
Я изо всех сил сдерживал довольную улыбку, но все-таки не сдержал.
— Ну, ты уж скажешь! Я и вес тела в удар не вкладывал.
— У, а если бы вложил, то вообще! Вот когда Митьку бить будем, тогда вложишь, да?
— Посмотрим, — ответил я и замер: метрах в двадцати, как всегда вразвалку, брел Митька — волосы нечесаные, китель полурасстегнут.
Он тоже увидел нас и, сделав зверское лицо, изменил направление. Но Сева так выразительно посмотрел на милиционера, который стоял у станции метро, что Митька прошел мимо.
— Он тебя в школе-то не трогает? — провожая его глазами, спросил я.
— Раз попробовал, да наш вожатый его за шиворот взял и хотел к директору вести! С тех пор даже к нашему классу не подходит!
— Ну ладно, беги, а то в школу опоздаешь.
— Угу. Так я приду потом, а?
— Приходи, — великодушно кивнул я и со спокойной совестью, уже не боясь столкнуться с Митькой, зашагал к дому, говоря себе, что уж сегодня, когда не нужно ехать во Дворец спорта, как следует выучу все уроки…
И все-таки опять времени не хватило. То дядя Владя рассказывал на кухне, как в Митькином доме чуть пожар не приключился, то хотелось посмотреть в окно. Потом как-то быстро вернулся из школы Сева.