Самая младшая из принцесс
Шрифт:
Я хотела остаться одна, и чай был только поводом тактично избавиться на какое-то время от горничной. Мария закивала и заторопилась на кухню. Я же подошла к платью, склонилась над ним, простерла ладони и начала водить руками над атласной поверхностью, чуть прикрыв глаза, чтобы полностью ощутить, если на ткань наряда было оказано хотя бы малейшее воздействие. И нашла кое-что, хотя и не то, что искала. А именно то, что кто-то более умелый, чем я, поработал уже над платьем и, видимо, снял магию, если таковая имела место быть наложенной на ткань. Повторив поиски, и снова ничего не обнаружив, я, наконец, распрямила спину. Как раз вовремя,
Мария налила мне чаю и протянула, предлагая, но я покачала головой.
— Сперва примерка, — сказала я с улыбкой, и горничная расцвела.
— Несомненно, леди Элиза! — она потянулась, чтобы помочь мне избавиться от того наряда, что сейчас был на мне.
Мы провозились битых пятнадцать минут, пока горничная застегнула многочисленные пуговки и крючочки, а затем расправила юбки и подвела меня к зеркалу.
— Идеально! — произнесла она.
Взглянув на свое отражение, увидела совсем иную Элизабет. Больше не было прежней простой девчонки в сером наряде. Передо мной предстала принцесса. Настоящая и прекрасная.
В этот миг я впервые понравилась себе и поняла, что на балу мне не будет стыдно за мой наряд. Я сама нравилась себе, а значит, и другие увидят не пансионерку, а юную принцессу именитого рода, пусть и бывшую.
Холодный ветер бил в лицо, порывался сорвать шапочку следом за уже слетевшим капюшоном, пока я, раскрасневшаяся, с ярким румянцем и горевшими глазами, мчалась по дороге. Из-под копыт моего жеребца комьями летел снег. Где-то за спиной остался опекун, когда я вырвалась вперед, чувствуя себе так, как, наверное, чувствует птица в небе. Элрод, словно поддерживая меня, набирал скорость. Мышцы его переливались черным золотом, длинная грива развевалась. Очередной порыв ветра и мою шапочку все же сорвало с головы. Волосы разметались по спине, теряя шпильки в глубоком снегу.
— Элиза! — кричал мне вослед лорд Финч, но во мне проснулся какой-то странный и необъяснимый протест.
Едва я села в седло своего коня, как сразу понеслась вперед, ударяя пятками в покатые бока. Сэр Генри крикнул что-то мне, но его слова унес поднявшийся после обеда ветер. Унес и развеял, словно и не бывало.
С неба, серого и пушистого из-за тяжелых, похожих на взбитые сливки, облаков, падали снежинки, путались в волосах, а я летела навстречу поднявшемуся горизонту, когда передо мной появился всадник. В порыве эйфории, охватившей меня, не сразу поняла, кто посмел преградить мне путь. А затем разглядела недовольное лицо и знакомый взгляд. Разглядела и узнала опомнившись. Это был опекун. Нагнав меня, он выхватил поводья из моих рук и, развернув моего жеребца, заставил его сбросить скорость и перейти с галопа на рысь, а с нее на шаг.
— Вы с ума сошли! — рявкнул мужчина.
— Что такого? — я, не скрывая своего возмущения, вырвала из рук лорда Финча поводья.
— Вы могли убиться! — прошипел он. — Под снегом лед. Оступись в галопе жеребец и синяками вы не отделались бы и коня могли погубить!
— Я не первый день в седле! — возмутилась как-то отчаянно, хотя внутренне признала, что в принципе, сэр Генри прав. Теперь, когда непонятная удаль с меня сошла, я поняла, что поступила опрометчиво
— Ваша шляпка, — мне в руки сунули подобранную на дороге шапку, которая все еще была перепачкана в снегу. Я отряхнула ее и водрузила обратно на голову, завязав под подбородком ленту.
— Я больше никогда не поеду с вами, — заявил мне опекун и добавил, — если вы будете так опрометчиво, не зная дороги, носиться, словно малолетняя глупышка. И в седле сидите, как мальчишка! Вас что, в пансионе не учили ездить на дамском седле?
Пожав плечами, я повернула своего жеребца в сторону замка. Вот и объясняй этому человеку, что мужской способ устойчивее. Попробовал бы сам усесться боком и при этом так быстро мчаться. Полагаю, не он бы, а я его сейчас собирала на обратном пути.
— Как хотите, — ответила просто. Опекун недовольно сверкнул глазами, но промолчал. Если он и хотел что-то добавить к уже сказанному, то явно передумал это делать.
Сперва конь Филча плелся за мной, а затем лорд подстегнул его и поехал рядом. Желание бешеной скачки и сильного ветра ушло вместе со словами опекуна. Мужчина понял это и просто молчал, глядя вперед на замок. А когда до арки осталось с полмили, я обратила внимание сэра Генри на шпиль часовни, что на таком расстоянии казался торчащим прямо из снега.
— Что это там, милорд? — спросила, кивнув на часовню.
— Наше родовое кладбище, — ответил опекун, при этом даже не посмотрел в сторону часовни.
— Это здание — часовня? — сказала я так, словно видела ее впервые. — Мы можем поехать туда, я бы хотела посмотреть...
— Не стоит молодой девушке любоваться на надгробия и могилы, — перебил меня опекун, всем своим видом давая понять, что никуда мы уже не поедем, кроме как во двор замка, и что настаивать не имеет смысла. Но я не стала отчаиваться.
— Я не боюсь кладбищ, — заявила я твердо.
— Вы странная девушка, леди Элиза, — опекун посмотрел на меня и сухо добавил. — Мы возвращаемся в замок. Близится время обеда, да и на кладбище нам с вами делать нечего!
— Может я тогда сама?
— Исключено, — отрезал лорд Финч и глаза его опасно сверкнули.
Я улыбнулась и не стала спорить. Теперь я не сомневалась, что тайна, о которой мне говорила миссис Хьюз — его тайна.
«Что же вы там скрываете ото всех?» — подумалось мне, и загадка стала еще более заманчивой. Теперь, как никогда раньше, захотелось ее разгадать, и я поняла, что сегодня ночью отправлюсь в часовню.
За ужином показалось, что лорд Финч как-то слишком пристально смотрит на меня. В последнее время он вообще стал казаться более чем странным, поскольку вместо игнорирования своей воспитанницы, то бишь меня, он стал словно присматриваться ко мне, и я опасалась, что сэр Генри что-то задумал.
На протяжении трапезы старательно не замечала его взгляды и, наспех поужинав, вся в предвкушении ночной вылазки, поспешила в свою комнату, чтобы немного поспать. Отпустила Марию раньше положенного срока и забралась в постельку, подтянув к себе грелку, которую горничная всегда оставляла под одеялом. Но буквально минут через десять в мою комнату кто-то постучал и, прежде чем я успела ответить короткое: «Войдите», — двери открылись и в проеме показалась голова миссис Хьюз в смешном белом кружевном чепчике. Я привстала. Одеяло сползло с груди, открыв взору компаньонки мою ночную рубашку.