Самоидентификация
Шрифт:
– На старт… - таймер на светофоре гласит, что заканчивается время перехода, и Димка оживляется. – Внимание, - желтый. – Марш!
«Бентли» и «феррари» с визгом уходят со светофора. Я заряжаю оборотов и стараюсь не отстать.
– Дмитрий, Вы, с позволения сказать, мудак, - заявляет Мик. – Ты бы еще на тракторе «Беларусь» с ним потягался.
– От смерда слышу! – Димка разозлен.
– Полет нормальный, – смеется Алессио.
Дальше – секунды. Дальше – «бентли» пытается подрезать «феррари», еще не догнав. «458» в ответ делает насмешливый рывок влево и снова возвращается
Звук клаксонов.
Визг шин. Боковое трение.
Удар. Грохот.
Мы прижимаемся к тротуару.
Алессио испуганно бормочет «Еб-твою-мать». Маша громко охает.
Я выскакиваю из машины. Мик за мной. «Бентли» торчит всем передком в витрине ресторана. Я задним числом, словно наяву, вижу, как он влетает в нее, и как художественно жрущие за бутафорским столом манекены словно бы разбегаются в страхе.
– Ты тупой мудак! – орет Алессио. – Где твои тормоза? Тормоза!
Двери «бентли» открываются. Димка, разумеется, цел и невредим. Его девка вываливается. Удар подушки ее явно расстроил. Плачет.
Собираются машины. Глазеют. Пешеходы начинают снимать на мобильники. Я замечаю, как ярко в свете фонарей видно номерной знак «бентли». Внутри ресторана разгром. Я смотрю через витрину. Димка вошел внутрь через разбитое окно. Теперь он выходит через него же. Медленно, испуганно. Закрывает рот руками. Внутри крики.
Я думаю о том, что это приличный ресторан. И он должен был закрыться еще в полночь. Максимум – в час. А сейчас сколько? Откуда там люди?
– Че такое? – спрашивает Мик Димку.
Димка мотает головой, садится рядом на асфальт рядом с упертым в него задним колесом «бентли».
Мик прыгает в окно. Я за ним. Невдалеке от решетки радиатора «бентли» лежит женщина. Над ней суетятся двое мужиков. Девочка – видимо, администратор, - вызывает по мобильнику «скорую». У женщины на полу огромный живот. Кровь изо рта. Она неестественно бледная.
– Что вы наделали?! – орет мне мужик, суетящийся над телом женщины.
Я ничего не знаю. Ухожу. Выпрыгиваю из витрины.
Я ничего не делал.
Мик выходит через дверь.
Закуривает.
У них был день рождения. Выходили последними. Вчетвером.
Она была виновницей торжества. Седьмой месяц.
Димка всхлипывает. Сидит в открытой машине ДПСников. Нет, он плачет. Пытается сквозь слезы что-то объяснять. Его спутница курит одну сигарету за другой, сидя в «феррари» с девушкой Алессио. Сам Алессио снял с «бентли» номера и положил их в багажник, а сейчас разговаривает с ментами. Кому-то звонит. Я не в теме.
Димка зачем-то говорит менту, который задает ему вопросы, что всегда хотел стать футболистом. Что вся его жизнь идет не так. Мент выписывает направление на экспертизу.
Я не буду работать, пока папа не поймет, что я определился с направлением деятельности. По итогу, мое предназначение все равно будет все
Я бы, может, хотел стать каким-нибудь продавцом или типа обслугой. Чтобы понять, каково там, внизу, на самом дне. Как живут в месяц на то, что я трачу в день на «поесть», на «погулять» и на «нюхнуть». Но что это даст? Мое предназначение все равно будет все тем же. Наследник, все дела…
Алессио говорит, что димкин отец в курсе. Значит, папа Саша-депутат и мама Ира-бизнесмен рвут телефоны местных МВДшников. Это не догадки. Это факты. Значит, все будет нормально. Здесь так всегда.
Здесь?
Везде.
Отмокаю в выключенном джакузи. Периодически ненадолго погружаюсь с головой. Мне приятно каждый раз, когда давление исчезает, и я опять слышу музыку в дальней комнате через воздух, а не через толщу воды.
Поездка удалась не очень-то. Осталось слишком много вопросов. И сейчас утро. После оформления и разборок с ментами, мы уехали. Димку должен был забрать его адвокат, примчавшийся вместе с бодрыми ребятами из службы безопасности Димкиного папы. Ну, то есть, официально – димкиной мамы. Ага.
Принимаю вызов на мобильник с кнопки, встроенной снаружи в джакузи.
– Здорово, мужик, - голос Антона из динамиков аудиосистемы; немного бодрее вчерашнего.
– Здорово, брат, - трясу лицо в воде, поднимаюсь обратно.
– Живой? Слышал, вы нормально наломали на «лиговке».
– Понемногу отхожу. Димка постарался.
– Че с ним теперь?
– Не знаю.
– Понятно, - вздох. – Я вчера был загружен жестко. Извиняй.
– Да, бывает. Я сам нынче… немного не в себе.
– С наступившим тебя.
– Спасибо.
– Желать тебе нечего, потому что у тебя все есть, так что сам пожелай и подпиши – мол, от меня.
– Договорились, - улыбаюсь.
– Сколько тебе стукнуло-то?
– Если б я сам помнил, - смеюсь и поглаживаю поверхность воды.
– А говорят – до тридцати, мол, каждый День – юбилей.
– Ну, значит, у меня слишком круглая дата, чтоб ее называть.
Перешучиваемся и обсуждаем какие-то мелочи еще минут двадцать. Выйдя из ванной, насухо вытираюсь. Наливаю себе большой стакан охлажденной «перье» и сажусь в кресло.
Наступил день, от которого я планировал отсчет. Но настроения что-то начинать нет. Сильнее всего разочаровываешься в том, чего слишком долго ждешь.
Звонит отец. Просит приехать сегодня. Говорю, что, конечно, буду.
Звонит мать. Говорит, она будет через пару часов в Москве, а потом сразу домой. Обещаю с ней увидеться. Говорит, что у меня усталый голос. Отвечаю, что бессонница. Волнения. Я спал часа два. Спал?
Звонит Юля. Спрашивает, не рано ли. Со смешком. Выворачиваю ручку уровня утомленности в голосе на максимум. Говорю, что заболел. Она предлагает скинуть на «электронку» или в соцсеть. Отказываюсь. Обещаю подъехать сам и выполнить свою часть уговора. Просит не раскисать и выздоравливать. Трогательно донельзя – с учетом того, что мы едва знакомы. Обещаю перезвонить.