Самолёт по имени Серёжка
Шрифт:
– Ромка, привет! Ну что, будем сегодня путешествовать?
– Конечно! Давай только перекусим на дорогу!
– Перекусывай. Я уже...
Почти не жуя, сглотал я половину батона, запил молоком из пакета. Какое уж там "разогрей картошку и свари кофе".
– Я готов!
– Книжку не забудь...
– Какую книжку?.. Ох...– я ведь опять забыл про девочку Сойку, которая будет ждать нас у рынка. И стыдно стало - перед собой, перед этой Сойкой и, главное, перед Сережкой, который обо всем догадался.
– Положи сюда, - Сережка раздвинул пасть сумки.
– Ага... Зачем у тебя этот саквояжище? На рынок пойдем?
– Нет, просто так. На всякий случай...
...И вот мы опять на улице. И утро такое... одним словом, настоящее летнее утро. Жары еще нет, пахнет влажной травой и мокрым асфальтом (проехала поливалка). Где-то по-деревенски горланит довольный петух. И даже прохожие кажутся не скучными, не озабоченными, как обычно, а такими, словно все собрались в долгожданный отпуск.
Я бодро вертел колеса, а Сережка шагал рядом и рассказывал, что к нашему дому пришел еще в восемь часов, но ждал, когда моя мама уйдет на работу.
– Вот чудак! Мама тебе обрадовалась бы!
– Да ну, неловко как-то... А когда она вышла из подъезда, я сразу ж-жик к тебе!..
– А как ты узнал, что это именно она?
– Сразу видно. Вы похожи...
Знакомыми переулками, без задержек, мы добрались до угла Кровельщиков и Кутузовской, к ограде рынка.
Белоголовая Сойка сидела на прежнем месте, мы увидели ее издалека. И она нас - тоже. Я заметил, как она вся напряглась и спрятала за спину картонную коробку.
– Сойка, привет!– небрежно сказал Сережка. Будто однокласснице. Я что-то неловко бормотнул. Она ответила шевелением губ. И глаза - сначала в землю, потом на нас. Несмелые, вопросительные... "Ох и ресницы", - вновь подумал я. Протянул книжку.
Она снова шевельнула губами.
– Спасибо... Я быстро прочитаю, - удалось расслышать мне.
– Да читай сколько хочешь! А потом я тебе еще одну принесу! Про этих же ребят!– Я это выпалил с энтузиазмом, а потом опять неловко замолчал. Про что еще говорить? Сойка кивнула и молчаливо съежилась.
Выручил Сережка. Запросто сел рядом с ней на корточки.
– Ты вдвоем с бабушкой живешь, да?
Она качнула ресницами.
– Да...
– А родители... их нету, что ли?
– Есть!– Сойка испуганно, суеверно как-то дернулась.– Есть, конечно!.. Только они не тут, а в Дорожкине. Деревня такая у города Самойловска.
– А чего же они... Ты здесь, а они там?
– Так получилось...– Сойка отвечала тихо, но без неохоты.– Папина фабрика закрылась, он тогда поехал в Дорожкино, купил там у знакомых домик. Говорит: "Будем ферму устраивать". Сперва все хорошо было, а потом нас подпалили,
– Кто подпалил?– ахнул я.
– Местные. Они фермеров не любят, говорят: приехали тут, нашу землю порасхватали... А земля-то все равно бросовая была, пустошь одна...
Сойка излагала грустную историю по-взрослому, устало, но доверчиво.
– А теперь что? Все заново?– понимающе спросил Сережка.
– Ну да... Папа с мамой теперь там в сараюшке живут, пытаются дом починить. А меня сюда привезли. "Зачем тебе, - говорят, - с нами маяться..."
– Разве здесь тебе лучше?
– Они думают, что лучше... А там даже школы нет. Самая ближняя за двенадцать километров...
"Подумаешь, школа, - хотел сказать я.– Можно и дома учиться. Я вот учусь, и все нормально..." Однако не решился. Сойка рассказывала про другую, про суровую жизнь, о которой я, балконный житель, знал только из газет да из телевизора...
И все же я спросил:
– А мама с папой знают, что бабушка тебя... заставляет вот так?
Ее ресницы-гусеницы словно щекотнули меня.
– Конечно, нет! Она же... Вы не думайте, что она какая-то... неграмотная пьяница! Она всю жизнь в театре работала, контролером, с артистами знакома... и теперь у нее фантазии.
– Какие фантазии?– неласково сказал Сережка. Мол, фантазии фантазиями, а кто дал право этой контролерше издеваться над человеком!
Сойка мотнула тощими косицами.
– Ну... такие. Говорит: "Я все силы отдала этому... обществу. А общество меня сделало нищей. И сын о родной матери не заботится, занялся какой-то деревенской дурью. Да еще дочь свою мне подбросил... Это меня... Иди, говорит, и принимай участие в добывании пропитания...
Тут я не выдержал, спросил через силу:
– Она тебя бьет?
– Еще чего!– Сойкины глаза на миг вспыхнули под ресницами.– Я бы тогда... пешком бы ушла в Дорожкино, за тыщу километров!
И здесь я понял, что эта маленькая тихая Сойка - гордая. И что в нищенки она пошла как бы в отместку бабке. Чтобы не есть даром ее хлеб. Пойти-то пошла, но попрошайничать не умеет и стыдится. А отступать тоже не хочет...
И Сережка это понял. Но не стал утешать Сойку. Поднялся.
– Ладно, Сойка... Мы скоро еще придем.
– Когда?– Она опять вскинула глаза.
– Сегодня. Ты будешь здесь?
– Буду. Мне все равно где... особенно когда книжка...
– Ты что-то придумал?– спросил я, когда мы были уже в полквартале от Сойки.
– Ничего такого... Мы ведь шастаем по всяким пустырям, а там попадаются брошенные бутылки. За день можно столько заработать, сколько ей и за месяц не подадут...
– Правильно, Сережка! А ты ведь это еще давно запланировал! Да? Потому и сумку захватил!